– Долго я вас не задержу; в воскресенье вечером не принято неожиданно являться в гости. – Замолчав, он уставился на потертый ковер в прихожей. – Персидский. Каждый такой товар рассказывает целую историю. Поучительную. С массой легенд и метафор.
Монти растерянно уставилась на него:
– Метафор?
– Дело в рисунке. Орнамент по краю – это решетка, сквозь которую души переходят из одного измерения в другое. Вы удивились бы, если бы узнали те истории, которые рассказывают такие предметы искусства.
– В самом деле? – Она растерянно опустила взгляд на ковер, который купила на какой-то дешевой распродаже несколько лет назад.
– Именно, – показал он ей. – Темные и светлые бордюры говорят о чередовании дня и ночи. – Он кивнул значительно, словно древний мудрец.
– Мне никогда не приходило в голову, что тут скрыта какая-то символика.
– Да, да. Восьмилепестковое соцветие символизирует центр Вселенной. Видите? Главное – это восемь лепестков. В центре их – отверстие в небе, обозначающее переход с земли на небо. – Он усмехнулся сам над собой. – Ладно, Губерт Уэнтуорт, заткнись. Этой милой особе не стоит слушать твой старческий бред.
– Вы отнюдь не выглядите старым, – вежливо возразила Монти.
– Пятьдесят девять – вполне пожилой возраст. – Он кивнул, словно соглашаясь с самим собой. – Вам лучше? Я слышал, вы попали в больницу? – Подчинившись ее жесту, он снял плащ. Под ним была мятая рубашка с галстуком.
– Спасибо, я прекрасно себя чувствую. – Она пристроила его плащ на вешалке викторианских времен и предложила ему пройти в гостиную. Когда она сама вошла туда, Уэнтуорт стоял перед картиной, изображавшей греческую гавань на закате.
– Это ваша работа?
– Да, – сказала она. – Итака, примерно пять лет назад.
– Знаете, вам следует быть художницей, а не химиком.
Монти улыбнулась:
– Вы очень любезны. – Она села на край дивана и немного смутилась, увидев на полу поднос с остатками ужина. – Прошу вас, устраивайтесь, – показала она ему на кресло. – Могу ли я предложить вам выпить?
Как и раньше, он согласился принять лишь стакан воды, который она тут же принесла ему из кухни. Она снова обратила внимание, каких трудов ему стоит спокойно сидеть на месте. Он поставил стакан на кофейный столик, но продолжал держаться за него, словно это был рычаг, с помощью которого он может вылететь из кресла.
– Плохие новости, – сказал он и кивнул, словно подчеркивая серьезность своих слов. – Может, вы уже слышали? Вы видели вчерашнюю прессу? «Газетт»?
– Боюсь, я не…
– Я говорил вам о нашем молодом репортере Зандре Уоллертон?