– У вас талант… вы выставлялись?
– Боюсь, что нет. Я уже несколько лет не писала – нет времени.
– Да, время, этот вечный враг. – Он грустно улыбнулся.
– Не хотите ли чего-нибудь выпить? Кофе, чай? Пиво?
– Был бы признателен просто за стакан воды. Я оставил машину в конце лужайки, что встретилась по пути, – не знал, удастся ли развернуться.
Она повесила пальто гостя и снова посмотрела на него. На нем был мятый серый фланелевый костюм, белая рубашка и зеленый галстук с каким-то неразборчивым логотипом в центре. Несколько прядей волос торчком стояли на макушке, словно одинокие сосны на обвеваемой ветром вершине.
– Пройдемте в кухню: я сама только что пришла домой и еще не согрелась. – Она все еще была в накинутом пальто.
– Я не задержу вас надолго, – повторил он, обратив внимание на тающее масло, и опустился на один из деревянных стульев.
Монти передвинула сковородку, закрыла крышку плиты и налила гостю стакан воды, ухитрившись все это сделать как бы одним движением.
– Значит, – гость поднял глаза на Монти, – значит, вы не слышали о Саре? – Он кивнул, словно и не ждал другого. – Конечно, вы не могли знать. Но, видите ли, она умерла при родах.
Монти потрясенно опустилась на стул.
– Умерла? – бессмысленно повторила она. – Господи… мне жаль. Как мне жаль…
– Спасибо, вы очень любезны. Она всегда говорила, что вы и ваш отец так добры…
– Она была милая девочка… я очень любила ее. Не могу поверить, что она…
– Ужасно, – сказал он.
– А как ее муж? Его вроде звали Алан? Он справился с горем? А как ребенок?
Уэнтуорт обхватил пальцами высокий стакан, как делают, когда хотят согреться от его тепла.
– Ребенок был так страшно изуродован, что выжить он просто не мог.
Монти вспомнила тихую трудолюбивую девушку, которая пришла к ней сказать, что она уходит, так как готовится стать матерью.
– Как ужасно, – сказала она. – Я искренне сочувствую вам, мистер Уэнтуорт, и Алану. Я напишу ему записку.