– Сейчас вам будет больно, – заботливо предупредил он.
Пламя жадно лизнуло оголенную грудь Постороннего, рыжеватые волоски скрутились, вспыхнули и истаяли, пахнуло паленым, боль разъяренной осой впилась в нежную плоть.
– Не нужно терпеть. Кричите, – посоветовал профессор.
Флай подождал, пока волна боли накроет его целиком, растворит в себе. Затем волна неохотно отхлынула.
– Что вы делаете с этими кассетами? Кто ваш заказчик?
Пров Провыч добродушно рассмеялся, показав белоснежные крепкие зубы.
– Ну, к чему вопросы? Лежите смирно. Ваше дело маленькое.
– Вы ведь не на правительство работаете. Или мышиные крики в большой цене у садомазохистов?
– Нет, родной вы мой. И членом тайной секты флагеллянтов я тоже не состою.
Еще трижды Пров Провыч использовал горелку, помечая его тело багровыми полосами. Флай больше не мог терпеть и закричал: боли стало слишком много, часть просилась наружу. При этом отметил с некоторым удивлением: как странно, что, даже пребывая в геенне огненной, откуда-то берутся силы на крик.
– Интересно, – сказал профессор, делая пометки в блокноте.
– Теперь перейдем к иссечению тканей, – и взялся за скальпель.
Когда Флай открыл глаза, выныривая из засасывающей трясины небытия, Пров Провыч стоял рядом, заботливо протирая его виски чем-то сильнопахнущим.
– Что же вы так, голубчик, – укоризненно говорил Колодный, – у нас с вами еще долгие часы работы впереди, а вы этак расползлись, а?
Ненависти к нему Флай не испытывал, врагом не считал: просто существо, которое необходимо уничтожить. Нелегкая и неотложная задача.
– Скажите, Колодный, почему вы не пользуетесь видеокамерой? Что вам дает одна лишь звукозапись? А как же фиксирование давления, частоты ударов сердца, мозговых импульсов? Что, так плохо с оснащением?
– Увы, необходимое оборудование стоит дорого. Да не переживайте вы так, – все, что надо, я и так не пропущу.
– Поделитесь со мной, профессор. Я ведь не крыса: интересно все же, за что умираю.
Профессор блеснул очками и неожиданно взял в рот мизинец. Покусав его слегка, сдержанно отметил:
– Нет, любезный мой, вы – крыса. И весьма оригинальная крыса, смею сказать. Вы в своем роде феномен.