Красная луна

Самора – игрок. Он мог бы жить хорошо, построить большой дом, купить несколько коров. Вместо этого он регулярно ходил в Шокве и проигрывал свои деньги. Несколько раз даже в казино в Мапуту.

«Купюры просто сгорают в его руках», – подумал Даниэль. И именно поэтому Самора вынужден теперь идти на четвертую охоту на носорога.

«Исудзу» поехал обратно в Массингир. Даниэль засмотрелся, как он отправился в путь, а когда повернулся, Самора и Есани уже ждали его по другую сторону забора.

Даниэль взглянул на вырезанную дыру. В нескольких метрах дальше, напоминая заостренную кучу окаменелого песка, возвышался термитник.

«Еще не поздно, – сказал он себе. – Еще можно вернуться домой, понадеявшись на дождь, на то, что туристы начнут приходить, да на любое другое чудо».

Он думал о своей семье, о тарелках, которые были недостаточно полными последние несколько лет, о ребенке в утробе вдовы Адель и о том, чем теперь ему нужно зарабатывать на жизнь.

– Ты идешь? – спросил Самора.

Даниэль подошел к дыре в заборе, пригнувшись, сделал шаг и оказался в ЮАР.

Худспрейт, Южно-Африканская Республика

Аэропорт состоял из нескольких одноэтажных кирпичных зданий и выглядел как автобусная станция в небольшом процветающем городке. Внутри находился сувенирный магазин и кафе. Роб купил бутерброд, чашку кофе и вышел на стоянку, где туристы загружали багаж в маршрутки и сафари-джипы с логотипами заповедников и туристических компаний: частного заповедника Тимбавати, «Сафари-тура», западного природного заповедника Олифантс.

Все выглядело обычно, но что-то было не так, и ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, что именно. Люди всегда пристально смотрели на него. Но здесь другим было то, как они смотрели на него.

В аэропорту Йоханнесбурга он был всего лишь одним из толпы странно одетых людей. Но здесь, казалось, каждый был одет в брюки цвета хаки, рубашку с короткими рукавами и дурацкий жилет в стиле сафари. За исключением одного, на котором были черные кожаные штаны, бархатный фиолетовый пиджак и футболка с вырезанным на ней черепом и тело которого от шеи и до кистей рук покрывали татуировки.

Роб чувствовал взгляды из окон автобуса и понимал: они надеются, что он не сядет в один автобус с ними. И осознал, что никогда не станет таким человеком, каким хотел быть, когда садился в самолет в Йоханнесбург, – одним из толпы.

Роб уронил очки и показал средний палец старухе, которая уставилась на него. Совсем нет шансов, что он вольется в массу туристов, рассказывающих о том, сколько жирафов они видели вчера.

Он подошел к таксисту, среднего возраста афроамериканцу в ярко-желтой рубашке, и попросил отвезти его в Национальный парк Лимпопо.

– Запрыгивай, – сказал мужчина.

Они миновали окраину Худспрейта, небольшого города, который выглядел гораздо более процветающим и прозападным, чем Роб ожидал, и заехали в сельскую местность.

Узкая дорога пробивалась через кустарники и невысокие деревья. Далеко на горизонте, словно туманные тени, виднелись нагромождения гор. Роб искал глазами животных, но не увидел ничего, кроме нескольких коров, пасущихся на обочине дороги у перекрестка.

– Когда мы будем в саванне? – спросил Роб.

Таксист с недоумением взглянул на него.