Роб изменил положение сиденья. Кожаные штаны терли, хотя такого не было почти никогда. Он откинул сиденье до упора и попытаться вытянуться всеми своими ста девяноста шестью сантиметрами. Но и это не помогло.
Он взял телефон, чтобы просто немного посидеть в Интернете, но вспомнил, что не может сделать этого.
Черт, черт, черт!
Гнев разгорался. Ему хотелось кричать. Он открыл окно, чтобы швырнуть телефон в сухую траву, но передумал.
Ему следовало бы проверить электронную почту. И прочитать отзывы о финальном концерте.
Он хотел бы…
Этого ему хотелось больше всего.
Он сидел в машине в самой отдаленной стране и ничего ни о чем не знал. Он, человек, который обычно следит за всем, когда другие парни из «Нации упрямых» спят или тусят. Именно он сидит с Гасом Уилсбери и составляет планы на ближайшие дни и недели. Иногда даже месяцы и годы.
Сейчас, возможно, Костлявый ТТ и Вакко сидят на внеочередной пресс-конференции и рассказывают о том, когда, по их мнению, группа начнет работу над следующим альбомом. Так, как будто они это знают. Или делают вид, что вспоминают.
Гас с ними. Он будет держать судно по курсу до возвращения Роба.
«Я, наверное, могу позвонить Гасу, когда буду там, – подумал Роб. – Что это за место, куда я еду? Без электричества и еще чего-нибудь».
Покалывание и онемение распространились на руки, и Робу вдруг показалось, что он сидит на чем-то темном в отвратительной уборной с ползающими по ногам насекомыми.
Как в Бразилии.
Несколько раз мать, когда отправлялась в джунгли для изучения ночных животных, оставляла его одного в базовом лагере на всю ночь.
– Криштиану и его родители живут всего на несколько домов дальше, если вдруг что, – говорила она.
Той ночью он дергался от каждого звука, ненавидел ползающих по стенам ящериц и боялся момента, когда дизельный генератор выключится и деревню окутает темнота.
Но идти с матерью в джунгли было еще хуже. Робу пришлось бы тащить тяжелый штатив камеры, часами сидеть и выжидать, пока появится какая-то редкая чертова лягушка. Просто ждать и ждать, пока так захочется справить нужду, что он присядет прямо среди деревьев.
Его бросило в дрожь, когда он вспомнил, как сидел среди влажных листьев, по ягодицам ползали многоножки, а он не в силах был убежать. Или как в другой раз вытерся листиком, который оказался ядовитым, и тут же ягодицы покрылись волдырями, которые жутко пекли и лопались, как только он начинал двигаться. «Я никогда больше никуда не поеду», – думал Роб, когда шел по глиняной дорожке, чувствуя, как трусы прилипают к ранам. Никогда больше.
И этого больше не случилось.