Расколотый разум

Они одновременно улыбаются. Выглядит так, будто бы они это отрепетировали. Кажется, им полегчало.

– Ой, мы просто не хотели подкрадываться! – говорит мой сын, мой красивый, красивый мальчик. Девочки начали ему звонить еще до того, как сломался его голос.

– Ну проходите же! Мы с подругой как раз печенья напекли. – Блондинка появляется за моей спиной. Она улыбается юноше и девушке.

Мы усаживаемся за кухонным столом. Блондинка предлагает кофе, чай и печенье. Оба отказываются, хотя мальчик принимает стакан воды. Блондинка тоже садится. Что-то здесь не так.

– Как у тебя дела? – спрашивает мальчик.

– Довольно неплохо.

– Он смотрит на блондинку, та легонько кивает в ответ.

– Ты уверена? Кажется, ты немного… возбуждена. Взвинчена даже.

Это говорит моя девочка, моя дочка. Змея так нежно обвивает ее тонкие кости. Как ни странно, она похожа на Джеймса. При его росте он довольно худой. Всегда весит на десять фунтов меньше, чем надо. Разумеется, ему так не кажется. Он всегда бегает, плавает, всегда в движении. В те дни, когда он не может пойти на пробежку из-за сильного дождя, или снега, или холода, он час бегает вверх-вниз по лестнице.

Я думаю над ее вопросом. Взвешиваю все варианты. И прихожу к выводу.

– Этот разговор должен произойти, рано или поздно. Я его откладывала. Но раз уж вы оба здесь, мы можем поговорить сейчас.

Девушка кивает. Мальчик смотрит на меня. Блондинка уперлась взглядом в стол.

– Ваш отец не знает. Пока нет. Не говорите ему, пожалуйста.

– Не будем. Можешь на нас положиться. – Юноша криво усмехается, произнося это.

– Это началось некоторое время назад. Месяцы. Я заметила, что забываю. Мелочи, вроде того, куда положила ключи, или бумажник, или коробку пасты, купленной в магазине. А потом эти провалы. Вот я сижу в офисе, а через минуту в отделе замороженных продуктов в супермаркете и не понимаю, как я там очутилась. А потом начали уходить слова. Посреди операции я забыла слово «зажим». Потом вспомнила, по дороге домой. Но все это время я была вынуждена говорить: «Дайте мне ту блестящую штуку, что хватает и держит». Я видела как мои стажеры переглядываются. Позорище.

Ребята не выглядят напуганными. Хорошо. Сейчас будет самая тяжелая часть.

– Я даже признаюсь. Я не знаю ваших имен. Своих собственных детей. Ваши лица мне знакомы, и на том спасибо. Остальное я не узнаю. В комнатах нет дверей, нет выхода. А ванные вообще куда-то деваются.

– Я – Фиона. А это – твой сын, Марк.

– Спасибо. Конечно же, Фиона и Марк. Ну, чтобы не растягивать это все: я пошла к доктору, к Карлу Дзиену. Разумеется, вы знаете Карла. Он задавал мне вопросы, отправил к специалисту из университета Чикаго. У них там специальная клиника. Они называют ее, кроме шуток, Отделением Памяти. Они провели несколько тестов. Может, вы знаете, может, нет, но нет точного способа подтвердить болезнь Альцгеймера. Тут скорее метод исключения. Они проверили мою кровь. Убедились, что нет инфекций. Исключили гипотиреоз, депрессию. Задали мне множество вопросов. И в самом конце у меня не осталось места для надежды.

Мои дети молча кивают. Они не плачут. Они не показывают встревоженности. Это блондинка накрывает мои ладони своими.