– В следующий раз, когда отпустишь ее, Хэнлон, сразу убирай руки. Она не должна их видеть. Если увидит, она станет за них цепляться. Разве ты бы не стала?
«
Я снова вспоминаю хромоножку Эмили, съежившуюся на трибунах. На прошлой неделе она оставила запись на моей стене в «Фейсбуке»: «Почему ты мне больше не звонишь? Никто не звонит». Я решила, что это шутка. Эмили любит приколы.
И не ответила.
Теперь она сидит на матчах и почти ничем не отличается от остальной толпы. Она маячит где-то на границе, в полосе отчуждения между блеском наших загорелых тел и серым пятном всего остального, всех остальных в этом несчастном мире.
«Ты сглазила Шлаус», – пишу я Бет уже из дома.
«Надо было ей твой браслетик подарить», – отвечает она.
Словно в ответ на кодовое слово, произнесенное гипнотизером, перед глазами тут же возникает картина: мой браслет в квартире Уилла. Пурпурный шнурок на ковре.
И я не могу выкинуть из головы слова Бет: «
Но правда, почему она мне не рассказала?
Надо, наверное, просто позвонить ей и спросить. Но я этого не делаю.
Мне хочется, чтобы она сама мне рассказала.
Если мне придется ее расспрашивать, это будет уже не то.
Через несколько часов приходит сообщение, но не от тренера – от Бет.
«Угадай, кто будет флаером в понедельник?»
Тейси выбыла из игры – значит, Бет. Меня накрывает странное чувство – смесь ужаса и облегчения. И невыносимое желание узнать, о чем говорили Бет и тренер в эти несколько часов после тренировки – что за разговор привел к такому исходу?
«Ну что, теперь довольна?» – строчу я.
Но она не отвечает.
Телефон оживает, когда на улице уже кромешная тьма.
«Выйди на улицу».