Наверное, виной всему полнолуние, думала Румия. Она всегда его чувствовала: становилась нервной, неспокойной. Снились тяжелые, странные сны, и поутру она вставала с чугунной головой. Но сейчас у сонного морока не было никаких шансов пробраться к ней в голову, потому что она не смыкала глаз. И потом, не слишком ли полнолуние затянулось? Она пыталась вспомнить, когда впервые увидела на небе полную луну, и поняла, что не может этого сделать.
Прежде, если выпадала бессонная ночь, Румия старалась провести время с пользой. Читала Коран или молилась. Мусульмане читают молитвы на арабском языке, и Румия не понимала ни слова. Но сама музыка слов действовала успокаивающе. Она чувствовала себя приобщенной к чему-то великому, всеобъемлющему, понимала, что поступает правильно. Ей нравилось ее новое «Я» – нравилось настолько, что это смахивало на гордыню, но она пыталась с этим бороться. Она любила себя новую – смиренную, спокойную, благодарную Всевышнему за каждый прожитый день.
Только вот в последнее время это не приносило успокоения. Она открывала священные книги, совершала намаз, но в глубине души происходящее казалось ей фарсом, игрой. Нелепостью – и ничем более.
«Кого я пытаюсь обмануть? – с тоской думала Румия бессонными ночами. – Разве есть мне прощение? Разве то, что случилось с нами восемнадцать лет назад, можно объяснить волей Аллаха?»
Разве был он – сияющий и прекрасный Бог – на той глухой дороге, затерянной в Уральских горах? Нет, там были совсем другие божества, угрюмые и мрачные, приземленные и грубые. Так зачем пытаться вымолить прощение у этого высокого, правильного и потому особенно далекого Бога?
Эти мысли, с которыми удавалось бороться днем, когда отвлекали дела и заботы, ночью становились сильнее, так и лезли в голову, и избавиться от них не получалось. То, что лежало на сердце тяжелым камнем, становилось еще тяжелее, и не было всему этому конца.
Сегодня весь день тетушка была сильно не в духе, и остальные притихли, боясь навлечь на себя ее гнев. Румия отлично знала, в чем дело: тетя Римма не могла понять, почему не приходит убираться Раечка. И волновало ее не это само по себе, а вкупе со всем остальным: неработающим телевизором, молчащими телефонами, странным стуком в дверь несколько дней назад и выходкой Розы рождественской ночью.
По отдельности все эти вещи можно было легко объяснить, но вот все вместе они казались частями зловещей головоломки. Чтобы увидеть всю картину, не хватало деталей. Точнее, детали добавлялись и добавлялись, а вот инструкции по сборке не прилагалось. И неясно, что их всех ждет в итоге.
Напряжение копилось, сгущалось, четверо жителей дома чувствовали, что нечто необычное происходит с ними, но не могли понять, что именно. Или, вернее, боялись понять. И говорить об этом между собой тоже избегали, пока наконец тетушка не задала свой вопрос вечером после ужина.
– Послушай меня, Роза, – проговорила тетя Римма, явно стараясь держать себя в руках, чтобы не наорать на внучатую племянницу, – я не говорила, что ты сумасшедшая. Ты напугалась и нас всех перепугала. Я, конечно, бываю иногда резкой, но…
– Иногда? – ядовито отозвалась девушка.
Тетя Римма посмотрела на Румию, и во взгляде ее промелькнула неуверенность. Или боль? В последнее время, с удивлением отметила про себя Румия, тетушка часто была сама на себя не похожа. Может, ей тоже чудится что-то ночами? А вслед за этим на ум пришел вопрос: а хорошо ли она спит?
И снова повисшую паузу заполнил отец. Второй раз за недолгое время ему удавалось сказать именно то единственное, что следовало говорить в данной ситуации.
Он закрыл книгу, которую по обыкновению держал в руках, и отложил ее на столик. Румия скользнула взглядом по обложке – «Мастер и Маргарита». Странноватый выбор для отца, который предпочитал поэзию, а из прозы читал обычно Льва Толстого или Достоевского. Вернее, перечитывал. Услышал где-то, что в его возрасте образованные люди уже не читают, а перечитывают, и везде таскал с собой приличествующую, на его взгляд, интеллигенту русскую классику.
Румию это раздражало. Потому, вероятно, что она догадывалась: куда охотнее отец прочел бы какой-нибудь головоломный, лихо закрученный иностранный детектив. Но не делал этого, так как боялся уронить достоинство, не хотел терять марку. Перед кем? Почему они все постоянно ломают комедию, бесконечно делают вид и притворяются друг перед другом?
Может быть, «Мастер и Маргарита» сейчас была своеобразным бунтом отца против системы?
– Тетя Римма просто хочет сказать, что мы должны разобраться в том, что происходит, – тихо сказал отец. – Так получилось, что мы чувствуем себя оторванными от всего мира, хотя поселок всего в нескольких километрах от трассы и Казань почти под боком. Но мы привыкли смотреть телевизор, нам нужен телефон, и тебе, милая, – он повернулся к Розе, – скучно без компьютера. А тут еще Раечки почему-то нет.
– Это заточение в четырех стенах нервирует, – проворчала девушка.
– Ну почему же сразу заточение? – В этих словах отца послышалась фальшь. Похоже, он и сам для себя именно так определял их вынужденное сидение в доме. – Праздничные дни, на дворе то мороз, то метель, никому не хочется высовывать нос на улицу.
– Вот я и говорю, надо что-то делать! – вмешалась тетушка. Слава богу, оставив командный тон. – Я считаю, мы должны съездить в деревню.