Пропавшие девочки

Если она сможет меня отыскать.

Внутри пахнет старым пивом и сигаретным дымом. Я делаю еще один шаг вперед, натыкаюсь на выключатель, и что-то (бутылка?) откатывается в сторону. Потом натыкаюсь на лампу и еле успеваю поймать ее в сантиметрах от пола. Свет, который подключен к генератору, едва освещает лестницу, ведущую на верхние этажи маяка. В этой комнате ничего нет, кроме пустых пивных банок и бутылок, сигаретных окурков и непонятно откуда взявшегося мужского ботинка. Поверх слоя опилок на полу виднеется множество следов. Мятый пакет из «Макдоналдса», оставленный в углу, облепили муравьи.

Я поворачиваю лампу в направлении лестницы. В тусклом свете она похожа на извивающуюся змею. Я решаю подняться.

Красный диван убрали. Еще раньше, чем нахожу другую лампу, я замечаю дорожки на пыльном полу, свидетельствующие о том, что здесь недавно двигали к лестнице и спускали по ней нечто тяжелое.

Но световая аппаратура осталась. Четыре светильника с большими лампами, словно на киноплощадке, и старый кофейный столик со следами от стаканов. Пыльный кондиционер все еще висит на стене. Слева от лестницы сложены грудой фанера и гипсокартон, привезенные, видимо, для ремонта, который так и не состоялся. В углу валяется потрепанный желтый лифчик с рисунками в виде шмелей на чашечках.

На секунду я замираю в центре комнаты, с трудом преодолевая внезапное желание закричать. Как я сюда попала? Как сюда попали остальные?

Теперь со всем этим покончено: с ложью, противостоянием и преследованием. Помню, когда мы с сестрой соревновались, кто первый доедет на велосипеде домой, к последнему кругу икры и бедра начинали нещадно гореть, и меня одолевало желание прекратить это, сдаться, больше не крутить педали и позволить себе проехать эти последние метры по инерции. Вот что я сейчас чувствую: не триумф победы, а облегчение от того, что больше не нужно бороться.

Но есть еще кое-что, что я должна сделать.

Я обследую комнату, выискивая какую-то деталь, которая помогла бы связать Андре и Мэдлин Сноу. Не знаю, что я рассчитываю найти. «Все тайное становится явным». Эта фраза не выходит у меня из головы. Или нет. «Шила в мешке не утаишь».

Кровь.

Рядом с одной из стен я вижу бурое пятно размером с детскую ладонь. Я наклоняюсь, ощущая легкую тошноту. Пятно впиталось в доски пола, и теперь невозможно понять, насколько оно старое (или новое).

Внизу кто-то резко захлопывает дверь. Я быстро поднимаюсь. Сердце уходит в пятки. Здесь кто-то есть. И это не Ник, она не стала бы закрывать дверь. Она бы двигалась тихо и осторожно.

Есть только одно место, где я могу спрятаться: за грудой фанеры, сваленной у лестницы. Я крадусь по комнате, замирая каждый раз, когда под ногами скрипят доски пола, и бесшумно пробираюсь в узкое темное пространство между грудой стройматериалов и стеной. В моем укрытии невыносимо пахнет мышиным пометом. Я забиваюсь в самый дальний угол и затихаю, прислушиваясь, не донесется ли снизу звук шагов или дыхание.

Тишина. Я не могу расслышать ни скрипа, ни шепота, ни вздоха. Считаю до тридцати, а потом обратно до нуля, но ничего не происходит. Тогда я решаю покинуть свое укрытие. Должно быть, ветер сдвинул камень с места, и дверь закрылась.

Выбираясь из кучи фанеры, я замечаю подозрительный металлический блеск. Похоже, какая-то вещь зацепилась за один из листов. Я аккуратно высвобождаю ее пальцами.

В эту секунду весь мир перестает для меня существовать, и я не вижу ничего вокруг, кроме него.

Это серебряный браслет Мэдлин Сноу. Тот самый, в поисках которого мы так тщательно прочесывали пляж во время поисковой операции. Ее любимый браслет с шармами.

Стоя на трясущихся ногах, я изо всех сил стискиваю в руках браслет, будто иначе он может исчезнуть, провалиться сквозь землю, как и сама Мэдлин. Наконец я решаюсь вылезти наружу.

– Какого хрена?

Андре застает меня врасплох. Я не слышала, как он подошел.