– Всего половина одиннадцатого! Какого черта вы закрыты?!
– Какая лексика, дамы! – Томас спрыгивает со стула и, подойдя к двери, сообщает, что бар не работает.
Барышни, пошатываясь, бредут прочь.
– Что-то вы рано закрываетесь в субботу вечером.
Томас мягко опускается на стул рядом со мной. Его явно веселит моя ирония.
– А знаешь, Джо, ты мне давно нравишься. Я рад, что ты зашла.
Не в силах спокойно смотреть на эту улыбку, я отворачиваюсь. Поднявшись, он объявляет, что ему, пожалуй, пора домой, и направляется к выходу. Уже у двери останавливается.
– Саша стала такая нервная. И подозрительная.
– А есть повод? – Я прижимаюсь к косяку и, подняв глаза, встречаю неизменную широкую улыбку.
– Не без того, – отвечает он, закрывая за собой дверь.
На улице ни души. Ветер утих, да и дождь стал слабее.
– Ты ее любишь?
– Конечно. – Томас перебрасывает ключи из руки в руку, слегка сгорбив плечи.
– Конечно? – переспрашиваю я. – Как это понимать?
– Конечно люблю.
– Она мне очень дорога. – Я делаю шаг навстречу, чтобы лучше видеть его лицо в темноте.
– О, от тебя это особенно прекрасно звучит.
Желудок сжимается от спазма.
– Что это значит?
Он резко выбрасывает руку, выпуская ключи, затем выхватывает их из темноты.