Перед глазами, расплываясь и подрагивая, мерцало темное пятно, и девочка не сразу сообразила, что это брошенная Лехой машина. Та самая, в которую они сели вчера вечером…
– Уже близко, – пробормотала Марина, крепче обхватывая тельце Саши. – Слышишь, Сашок?
Она опустила глаза, чувствуя, как ее глаза наполняются горячими слезами: лицо Саши было белее снега, а губы из лиловых стали фиолетовыми.
– Сашок, – всхлипнула она. – Сашок, это я! Это я, твоя сестра! Открой глаза, милая!
Внезапно нежные, полупрозрачные веки Саши затрепетали, словно крылья крошечной бабочки, и она подняла веки.
Изможденное, покрытое синяками и кровью бледное лицо Марины озарилось от счастья.
– Сашок! – торопливо заговорила она. – Все отлично! Только держись, ладно?
Губы младшей сестры дрогнули.
– Ма… – шепнула она. – Мама.
– Да! – едва не крикнула Марина. Она споткнулась и, потеряв равновесие, упала на колени, больно ударившись о твердую, как асфальт, льдышку. – Да, мы идем к маме! И к папе!
– Дядя Боря, – едва слышно произнесла Саша, и ее ротик раздвинулся в слабой улыбке.
– Конечно, дядя Боря, – хрипло дыша, поддержала сестру Марина. Ей удалось подняться на ноги, и она двинулась дальше. Руки онемели и тряслись от напряжения, но девочка и не думала об отдыхе.
Не останавливайся.
Не упади.
Не останавливайся.
И не оборачивайся…
Перепачканные кровью уши ослика, которого продолжала держать Саша, мягко покачивались в такт движению.
– Сашок, давай споем песню? – дрожа от холода, предложила Марина. – Давай про день рождения? У тебя ведь через два месяца день рождения, Сашок! Ты же не забыла? Мы приготовим пирог! Яблочный пирог, Сашок!
Саша безмолвствовала.
– …у меня для тебя сюрприз, – продолжала говорить Марина, со страхом понимая, что слышит свой голос словно издалека, будто принадлежавший совершенно чужому человеку. – А уж какой тебе сюрприз сделает папа! Я имею в виду дядю Борю! Уверена… что ты обрадуешься! Ты ведь хотела друга для своего Тима? Сто процентов, у тебя будет второй ослик! Сашок! Давай споем песню!