С хрустом передвинулся рычаг передач, нога Ольги остервенело вжала педаль газа в пол, и советский внедорожник, издав металлический скрежет, рванул вперед.
Марина медленно подняла голову. В зеркало заднего вида она смотрела на стремительно уменьшающуюся фигуру Сапога, который в бессильном неистовстве потрясал огромным молотком.
И хотя автомобиль давно выехал на трассу и на максимальной скорости мчал к больнице, в голове девочки кошмарным эхом все еще резонировали дикие вопли уголовника.
– Что с Сашей? – тихо спросила Ольга, мельком бросив взгляд на девочку.
Марина осторожно убрала со лба сестры клочок волос.
– Я не знаю, – с трудом проговорила она. – Наверное, она спит.
«Нет. Она не спит», – подумала Ольга с безысходным отчаянием, уловив остекленевшие глаза Саши, которые уже начали затягиваться молочной пленкой.
Очевидно, Марина тоже обратила на это внимание и медленно повернула голову:
– Тетя Оля… А почему она спит с открытыми глазами?
Ольга молчала, изо всех сил стараясь не расплакаться.
– Тетя Оля? – повторила Марина, и голос девочки затрепетал, как свеча в безлунную ночь. – Тетя Оля, почему? Почему ты молчишь, тетя Оля?!
Ее голос перешел в крик, но Ольга молчала.
Молчала она до тех пор, пока они не приехали в областную больницу. Когда вышедшие наружу санитары, посовещавшись, начали перекладывать труп Саши на носилки, Ольга попыталась обнять Марину, Но она вырвалась и, пронзительно крича, кинулась к Саше. Для того чтобы оторвать Марину от мертвого тела сестры, понадобилось еще два врача, один из них вышел со шприцом. Лишь обколов бьющуюся в истерике девочку лошадиными дозами успокоительного, ее бессознательно-обмякшее тело уложили на каталку.
Ольга с окаменевшим лицом смотрела на окровавленного плюшевого ослика, валяющегося в снежной слякоти. Кто-то из санитаров вырвал игрушку из рук Саши, прежде чем положить ее на носилки.
За окном барабанил нудный дождь, хлестко иссекая окно зеркально-сверкающими разрезами. Она лежала, не шелохнувшись, молча прислушиваясь к звукам, доносящимся из коридора. Может, наконец-то раздадутся долгожданные шаги, дверь распахнется и она увидит своих родителей?!
«Мама», – шепнула Марина.
Говорить тяжело, словно рот забит игольчато-жалящей стекловатой.
За окном что-то завозилось, будто бы кто-то пытался подтянуться на карнизе, и девочка удивленно подняла голову. И тут же отшатнулась в суеверном ужасе.
За стеклом, ухмыляясь, сидел
Сапог.