Лицо Ольги стало серьезным.
– Его… – Марина запнулась, словно боясь продолжить, затем, набравшись смелости, все же спросила:
– Его нашли? Этого… Сапога?
Ольга медленно покачала головой:
– К сожалению, пока нет. Но ты не беспокойся. Он ранен, деваться ему некуда. Рано или поздно его поймают.
Марина вздохнула. Некоторое время они молчали, думая каждый о своем, потом девочка снова заговорила, бряцнув массивными наручниками:
– Зачем это, тетя Оля? Я ведь не собираюсь никуда бежать. И бежать мне некуда… Я преступница?
В глазах Ольги мелькнула тень, и с ее губ сорвался глубокий вздох:
– Мариночка… Ты уже взрослая, тебе скоро пятнадцать. Тот негодяй, которого нашли в гаражах, умер. Я… хочу, чтобы ты знала… Я полностью на твоей стороне. Я бы сделала то же самое для защиты своей чести и своих родных. Но… Милая. Наши законы таковы, что, пока идет следствие, это считается убийством.
Марина безмолвно разглядывала потолок с отслаивающейся штукатуркой и блекло-желтыми разводами.
– Я убила человека, – безучастно произнесла она. – Я убийца.
– Ты защищалась! – горячо воскликнула Ольга. – Не вздумай считать себя убийцей! Ты оборонялась, и суд подтвердит это! Я не сомневаюсь, что все разберутся в этом деле! Тебя никто не имеет право осуждать!
Она увидела, как заблестели глаза девочки, наполнившись слезами, и мягко прильнула к ней.
– Запомни, я тебя не оставлю, родная. Никогда, – прошептала женщина, чувствуя, как испуганно колотится сердечко Марины.
– Са… Сашка, – всхлипнула девочка. – Я… каждую ночь вижу ее… Я не могу жить… Я помню все…
Ольга крепче обняла Марину, чувствуя, что ее глаза тоже влажнеют.
– Если бы… – тихо продолжала Марина, смахнув слезы свободной рукой. – Если бы у нас тогда нашлось шесть рублей… Проклятые шесть рублей… Паршивые шесть рублей… Я ненавижу деньги!
– Тише, милая. Прошу, не надо.
Ольга ласково погладила ее по густым волосам.
– Дело не в шести рублях, – сказала она, вздохнув. – Дело в нашей душе, девочка. В наших сердцах. Понимаешь?