И тут же застывают как вкопанные. А вслед за ними и я.
У входа в мой дом явно что-то происходит. Там собралась толпа журналистов – такая огромная и буйная, что мы замечаем ее за два квартала.
– Куп, – произношу я слабым голосом, слабым отзвуком моего обычного я, – здесь что-то не так.
– Реально, – отвечает Сэм.
– Не суетитесь, – говорит Куп, – мы не знаем в точности, зачем они здесь.
Зато я знаю. Они пришли за нами.
Я лезу в сумочку и достаю телефон, который выключила, когда мы с Сэм вышли из квартиры. Он возвращается к жизни взрывом оповещений. Пропущенные звонки. Новые письма. Непрочитанные смс. Я начинаю их пролистывать, пальцы немеют от беспокойства. Многие номера мне не знакомы, это, по-видимому, журналисты. Я узнаю лишь телефон Джоны Томпсона. Он звонил три раза.
– Надо уходить, – говорю я, зная, что через какую-то минуту они нас засекут, – или взять такси.
– И куда на нем ехать? – спрашивает Сэм.
– Не знаю. В офис Джеффа, в Центральный Парк, куда угодно, только подальше отсюда.
– Мысль неплохая, – соглашается Куп, – это даст нам время понять, что происходит.
– К тому же они не будут торчать здесь вечно, – я прищуриваюсь на толпу, которая, кажется, за последние полминуты стала еще больше, – или будут?
– Я так долго ждать не собираюсь, – бормочет Сэм.
Она устремляется вперед, прямо к журналистам. Я хватаю ее сзади за блузку и дергаю, пытаясь остановить, но бесполезно. Шелк выскальзывает из моих пальцев.
– Сделай же что-нибудь, – говорю я Купу.
Он смотрит ей вслед, прищурив голубые глаза. Не могу точно сказать, встревожен он или восхищен. Вполне возможно, и то и другое. Но я не испытываю ничего, кроме беспокойства, и поэтому бросаюсь вслед за Сэм, догоняя ее в тот самый момент, когда она подходит к моему дому.
Журналисты, конечно же, нас замечают: все головы поворачиваются в нашу сторону почти одновременно. Стая стервятников, увидевших на дороге только что сбитое автомобилем животное. Люди с телевидения притащили с собой операторов, и теперь те толкают друг друга, стараясь занять наиболее выгодную позицию. У них под ногами копошатся фотографы, щелкая затворами.
Среди них и Джона Томпсон. Неудивительно. Подобно остальным репортерам, при нашем приближении он выкрикивает наши имена. Будто близко с нами знаком. Будто ему до нас есть какое-то дело.
– Куинси! Саманта!
Видя перед собой стену камер и микрофонов, мы пятимся назад. На плечо ложится чья-то рука, сильная и тяжелая. Мне даже не надо поворачиваться, чтобы понять – это Куп, который наконец тоже присоединился к нам.