– Принято к сведению, – ответила Жанель, – не волнуйся, он у меня не будет сидеть без дела.
Окончательно победив платье, Куинси попятилась к Жанель, и та застегнула молнию. Обе пристально уставились на ее отражение в зеркале. Хотя платье облегало тело Куинси больше, чем ей обычно нравилось, Жанель была права – в нем она действительно выглядела сексуально.
– Вау, – сказал Куинси.
Жанель присвистнула.
– Ты так круто выглядишь, что я и сама бы тебя трахнула.
– Спасибо. Я об этом подумаю.
Жанель что-то подтянула, поправила лямку, разгладила рубец и расправила на плече Куинси складку.
– Идеально.
– Думаешь? – спросила Куинси, хотя и без того знала, что все действительно идеально.
Но ее все равно снедало беспокойство.
– Что такое? – спросила Жанель.
– Будет больно, да?
– Да, больно, – со вздохом согласилась Жанель, – но и приятно.
– А чего больше – боли или наслаждения?
– Это странно, но они неразделимы.
Куинси посмотрела в зеркало, заглянула себе в глаза и увидела в них страх, от которого на душе стало неспокойно.
– Ты уверена?
– Поверь мне, – Жанель обняла Куинси сзади, тесно прижалась к ней и сказала: – Разве я стала бы тебя обманывать?
Куп настаивает на том, чтобы проводить нас до дома, хотя мы с Сэм можем прекрасно и сами о себе позаботиться. Минувшая ночь доказала это со всей очевидностью. Сэм идет вровень с ним, ступая в ногу.
Я медленно тащусь сзади, подставив лицо солнцу. Стоит жаркий солнечный полдень – прощальный поцелуй бабьего лета перед тем, как зима медленно вступит в свои права. Под теплыми лучами синяк на щеке слегка пульсирует. Воображение рисует, как он краснеет все больше и явственно проступает на коже. Я хочу, чтобы Куп повернулся и наконец его заметил, озабоченно распахнув глаза. Но они с Сэм идут на два шага впереди, по-прежнему в ногу – даже когда поворачивают за угол Восемьдесят второй улицы.