С ней сумочка. Свисает с предплечья, лицемерно придавая своей владелице грациозный вид. Сэм пытается отдать ее мне, но я отступаю на шаг назад. Не хочу иметь с этой штукой ничего общего. Равно как и с Сэм. По пути обратно я держусь от нее на расстоянии вытянутой руки. Даже идти с ней рядом для меня мучение. Тело до сих пор порывается бежать.
– Эй! – восклицает она, видя, что я стараюсь не подходить к ней близко. – Не надо больше так напрягаться. Я сообщила детективу Сучандрес ровно то, о чем мы с тобой договорились. Мини-девичник. Пошли через парк. Чувак украл сумочку.
– У него есть имя, – говорю я, – Рикардо Руис.
Сэм искоса смотрит на меня.
– О, так ты теперь всех называешь по имени?
– Мне кажется, это моя обязанность.
Я чувствую необходимость повторять ее каждый день, как «Отче наш», во искупление своих грехов. Я бы так и сделала, если бы это хоть как-то могло помочь.
– Так, дай-ка разобраться, – произносит Сэм, – его имя называть нормально, но мне при этом нельзя…
–
Это слово напоминает удар кнутом, жгучий и острый.
Сэм качает головой.
– Блин, ты реально на нервах.
Имею право. По моей милости человек в коме. Лайзу убили. А Сэм – возможно? вероятно? – была там.
– Где ты была перед тем, как приехать в Нью-Йорк? – спрашиваю я. – Только не говори «то тут, то там», мне нужна конкретика.
Сэм несколько мгновений молчит. Вполне достаточно для того, чтобы в моей голове возник вопрос: а не перебирает ли она сейчас все варианты лжи, хранящиеся у нее в мозгу, чтобы остановиться на самом оптимальном? Наконец она говорит:
– В штате Мэн.
– Где именно?
– Бангор. Теперь довольна?
Нет. Это название мне ни о чем не говорит.
Мы шагаем дальше, направляясь на юг и все больше углубляясь в парк. По обеим сторонам дорожки тянутся ряды дубов, их листья едва держатся на ветках. С них уже стали опадать желуди, образуя вокруг стволов широкие, непокорные круги. Несколько падают, когда мы проходим мимо. Соприкасаясь с землей, каждый из них издает негромкий шлепок.