– Витя, я же тебя не пытаю: почему ты на этой работе уже восемь лет, если от неё одни минусы. Вот и ты меня не тормоши, почему я о «Высовской твари» писать надумала. Тебя же не волнует, кто в своё время о сестрах Гонсалес написал? Ну вот… Ты выбрал что-нибудь?
Она забрала у Крохалёва меню, быстро пролистала. Вскинула руку, подзывая официантку:
– Мне чай с чабрецом и пару ватрушек с повидлом. А этому идеальному мужчине и грозе местного криминала – пива местного, он другого не пьёт. И к пиву чего-нибудь… Вот, колбасок и гренки с чесноком.
Официантка ушла, Марина снова посмотрела на Виктора:
– В общем, так. Едим, пьём. Если к последнему глотку пива не созреешь ничего рассказать – я расплачиваюсь и разбегаемся. Устроит?
– Когда это я за твой счёт хоть яблочный огрызок съел… – проворчал Крохалёв. – Хрен с тобой, вытягивай душу.
– Рассказывай что знаешь, – улыбнулась Марина, вытаскивая из сумочки диктофон. – А восходящая звезда сама потом факты рассортирует и всё в лучшем виде изложит. И насчёт свидания серьёзно подумает.
– Я так полагаю, ф. и. о. тебе напоминать не стоит…
Марина кивнула:
– Резанова Инна Эдуардовна, одна тысяча девятьсот семьдесят первого года рождения.
– Именно, – вздохнул Виктор. – Она же «Высовская тварь», установленное количество жертв – двадцать одна. Убивать начала около трёх лет назад, и не только в наших краях. Сначала каталась в соседние области, а когда шиза совсем расцвела – стала здесь народ шинковать. Перед тем как её взяли, в последней электричке трёх попутчиков на тот свет отправила, с особой жестокостью. Бабку, мужичка и подростка – у всех глаза вырезала… До этого только мужиков в возрасте убивала, тоже без глаз оставляла. Причём мужиков разных, без системы, но с умом, продуманно. Если бы у неё с головой плохо не стало, мы бы её ещё долго ловили.
– Что, прямо так однажды проснулась – и начала убивать? – перебила рассказчика блондинка. – Ни с того ни с сего… Раз, и новая Ирина Гайдамачук образовалась, даже похлеще.
– Подкованная ты наша. Гайдамачук, Гонсалес… Нет, была у неё… стартовая площадка. Её года четыре назад похитили, насиловали и могли убить. Братья-близнецы, могильщики.
– А, да-да! – Марина щёлкнула пальцами. – Что-то припоминаю. Хром… Хоромины?
– Хоронины, – поправил Крохалёв. – Фамилия под стать профессиональной деятельности. Евгений и Александр. Те ещё нелюди были. Видеозаписи потом у них дома нашли, с семью без вести пропавшими ситуация прояснилась… Неподалёку от кладбища заброшенные подвальчики-овощехранилища были, братья там такой схрон обустроили – хрен найдёшь, если не знать. В нём женщин и прятали. После смерти расчленяли, по пакетам раскладывали и в свежие могилы частями подхоранивали. А с Резановой им не повезло. Исхитрилась освободиться, и не стало близнецов. Так душу отвела, что все, кто результат видел, блевали до упора. Её, понятное дело, не посадили, после такого-то… Как наши думают, и я в том числе, что тогда у неё и проснулась вот эта тяга убивать.
– Не исключено, после такого-то… А у самой Резановой спрашивали?
Крохалёв криво усмехнулся:
– Если очнётся – спросим. В коме она. Охранники из электрички её вязали, напортачили, дилетанты косорукие… Неизвестно – выживет или нет. По мне, так лучше бы сдохла. Напилась крови, тварь, нахлебалась…
– Понятно, – протянула Марина. – Значит, на границе жизни и смерти сейчас.
– Типа того. Я очень надеюсь, что она уже не очнётся и в ближайшее время в аду окажется. Заслужила, сука, и никакие близнецы тут не оправдание. Желаю, чтобы черти ей что-нибудь покруче сковородки нафантазировали… Двадцать один труп, нормальные мужики в основном. Не бомжевня, не Бухеры Запоевичи Стекломоевы какие-нибудь…