– Это ужасно!
Вместо того чтобы потакать ему и дальше, я снова вернулась к странной смерти Вильгельма.
– Ты полагаешь, что мы как-то могли ему помочь? Я продолжаю думать, что если бы мы его не потеряли, то смогли бы оказать помощь.
Томас перестал расхаживать по комнате и посмотрел на меня.
– Одри Роуз, ты не должна…
– Добрый вечер, Томас, – раздался от двери мурлычущий страстный голос.
Мы обернулись и увидели, что в комнату проскользнула молодая темноволосая женщина. В ее лице сочетались угловатость и изящество, и противоречие не было неприятным для глаз. Все в ней, начиная от безупречной прически до огромного рубина в коротком колье под самую шею, кричало о богатстве и декадансе. От ее манеры держаться, развернув плечи и изогнув шею, исходила уверенность королевы. Задрав дерзкий носик, она улыбнулась своим подданным.
Томас просиял. Я никогда еще не видела его таким. Я затаилась, разрываемая противоречивыми чувствами. Было очевидно, что они привязаны друг к другу, и все же это пробуждало во мне какой-то дискомфорт. Нечто, о чем я не смела слишком долго задумываться.
Томас стоял, словно пытаясь запечатлеть каждую деталь этого момента, чтобы вновь и вновь возвращаться к ним во время студеных зимних месяцев. Кусочек тепла, за который можно удержаться, когда снег вновь заморозит его маленькое черное сердце. А потом он внезапно вышел из оцепенения:
– Дачиана!
Не оглядываясь, Томас бросился к девушке, подхватил ее и закружил в объятиях. Обо мне он позабыл.
Глава двенадцатая
Полуночные встречи
Покои Томаса
Camera lui Tomas
Замок Бран
Томас с темноволосой красавицей погрузились в тихий разговор, полностью позабыв обо всем, и у меня сердце заныло от ревности. Он имеет право ухаживать, за кем пожелает. Мы ничего друг другу не обещали и ни о чем не договаривались.
И все же при виде Томаса с другой сердце мое сжималось. Да, он может делать все, что пожелает, но это не означает, что я обязана при этом присутствовать! Особенно в полночь и в его комнатах.
Я стояла возле темно-синего дивана и пыталась выдавить из себя улыбку, хоть и знала, что она выходит слишком жалкой. Девушка не виновата в том, что Томас уделяет ей столько внимания, так что я не желала испытывать к ней неприязнь из-за внезапно возникшего у меня чувства неуверенности в себе. Через какое время, показавшееся мне годом медленной пытки, Томас высвободился из объятий Дачианы. Сделав два шага по направлению ко мне, он остановился и посмотрел на меня, склонив голову набок, словно изучал меня.