Охота на князя Дракулу

– Ты не должна…

– Что я не должна? Терпеть, что ты считаешь, будто вправе решать, что лучше для меня? Да, ты прав. Я не собираюсь этого терпеть. Я не понимаю, с чего ты решил, что имеешь право говорить с кем-то обо мне! Предупреждать остальных о моей хрупкой психике! Предполагалось, что ты – мой друг, равный мне. А не мой опекун!

Несколькими неделями ранее я боялась, что отец отнимет у меня Томаса и изучение криминалистики, точно так же, как у меня отняли брата. Для меня невыносима была мысль остаться без него. Я не могла знать, что Томас предаст меня под видом защиты моих интересов. Мне и в голову не могло прийти, что это он разрушит наши узы.

– Одри Роуз, клянусь, что я друг тебе! – пылко воскликнул Томас. – Я вижу, что ты сердишься…

– Еще одно безупречное умозаключение, сделанное непогрешимым мистером Томасом Крессуэллом! – бросила я, не в силах сдержать язвительность. – Вы когда-то говорили, что любите меня, но ваши действия продемонстрировали иную правду, сэр. Я требую, чтобы ко мне относились как к равной, и не приму ничего иного.

Будущее, на счет которого я даже не была уверена, что хочу его, сделалось кристально ясным. Я была права в своих предположениях. Как бы Томас ни пытался утверждать иное, он оставался мужчиной. Мужчиной, который считал своим долгом и обязанностью решать, что будет мне на благо, и устанавливать правила в том случае, если я выйду за него замуж. Его эгоистичная «помощь» всегда будет вредить мне.

– Одри Роуз…

– Я не допущу, чтобы мной правило что-либо, кроме моей собственной воли, Крессуэлл. Поскольку вы в прошлый раз явно упустили суть, я позволю себе выразиться яснее. Я лучше умру старой девой, чем соглашусь на жизнь в обществе вас и ваших лучших намерений. Найдите себе другую девушку, чтобы мучить ее своей любовью.

Я помчалась по коридору, слыша за спиной, как Томас выкрикивает мое имя, и как слепая сбежала по винтовой лестнице. Факела едва не гасли, когда я пробегала мимо них, но я не смела остановиться. Я бежала и бежала вниз, и сердце мое разбивалось на каждом шагу, с которым я удалялась от него.

Никогда в жизни я не чувствовала себя такой одинокой и такой обманутой.

Окоченевшее тело, лежащее на столе, принесло мне совершенно неуместное утешение. Вместо того, чтобы предостерегать себя от неподобающего поведения, я наслаждалась ощущением абсолютного контроля над своими эмоциями. Никогда я не чувствовала себя более уверенной, чем когда в руках у меня был скальпель, а на столе ожидал труп, ожидая, пока его вскроют, как новую книгу.

Или, во всяком случае, я никогда прежде не чувствовала себя увереннее. Это испытание было для меня критическим, особенно теперь, после навязчивого вмешательства Томаса.

Я сосредоточилась на хладном теле, благопристойно прикрытом аккуратно расположенными фрагментами одежды. Сердце мое немного трепетало, но я приказала ему успокоиться. Я не расклеюсь во время этого экзамена. Если потребуется, я продержусь на упрямстве и злости.

– Фии таре, – прошептал мне кто-то с соседнего места. – Будь сильной. – Я подняла голову, чтобы посмотреть, кто это сказал. Слова эти прозвучали насмешкой благодаря заявлению Раду о моей «хрупкой психике». Я должна показать, на что я способна, и мне придется приложить больше усилий, чем кому-либо другому. Но я докажу, что способна произвести это вскрытие.

Я сжала скальпель, отрешилась от эмоций и посмотрела на юношу, который еще вчера был жив. Вильгельм больше не был моим соучеником. Он стал предметом изучения. И я найду в себе силы, которые потребуются, чтобы установить причину его смерти. Дать покой его семье. Возможно, этим я сумею помочь Николае совладать с горем, если смогу дать ему ответ, как и почему умер его кузен. Когда я занесла скальпель, руки мои слегка дрожали.

Наш профессор, молодой англичанин мистер Даниэль Перси, уже показал нам, как правильно производить разрез, и предложил, чтобы кто-нибудь из нас помог расследовать смерть мистера Вильгельма Алдеа.

Поскольку я уже выполняла подобные задачи, я первой вызвалась извлечь внутренние органы. Я подозревала, что Томасу не меньше моего хочется изучить тело, но он не стал вмешиваться, когда я подняла руку. Но я была слишком зла на него, чтобы оценить это предложение мира. Он знал, что мне это нужно! Мне нужно преодолеть свои страхи – или собирать вещи и уезжать. Если я не справлюсь с этим вскрытием, я ни за что не одолею пробный курс!

– А теперь запишите, какие инструменты понадобятся вам для вскрытия. Очень важно, чтобы к началу процедуры все, что может понадобиться, было у вас под рукой. – Перси указал на столик, где на подносе лежали знакомые предметы. – Медицинская пила, ампутационный нож, ножницы кишечные для вскрытия больших и маленьких кишок, хирургические щипцы и долото для черепа. И еще бутылочка с карболкой для рук. Новые исследования требуют дезинфекции. А теперь, мисс Уодсворт, вы можете продолжать.

Надавив должным образом, я при помощи костных ножниц вскрыла грудину. Дядя научил меня этому методу в августе, и теперь, стоя в хирургическом театре, в окружении трех концентрических ярусов сидений, уходящих вверх как минимум на тридцать футов – хотя мои соученики сгрудились на самом нижнем уровне, – я была благодарна ему за урок. В помещении было тихо, не считая время от времени раздающегося шаркания подошв.

Боковым зрением я заметила, как сжался князь. Перси предложил ему пропустить это занятие, но Николае отказался. Понятия не имею, почему Молдовеану не изучил тело сам и почему он предложил сделать это нам. Но Николае стоически остался. Он предпочел не оставлять кузена, пока его тело не предадут земле. Я восхищалась его силой духа, но не понимала, как можно сидеть и смотреть, как подобную процедуру проводят над близким человеком.