Инквизитор

Ясмин, Сибилле, Бахману, Мистеру Эду, Линусу, Расфельду… Софии.

Он еще раз зажмурился, чтобы изображение не исчезло. Изображение молодой хрупкой женщины, у которой остался один-единственный безнадежный шанс. Он.

Осознавая, что эта схватка уже проиграна, Каспар открыл глаза и перекатился на колени. Спустя две минуты он освободил руки и поднялся, чтобы спасти Софию и тем самым самого себя.

03:29

Говорят, что человек познает себя настоящего только в экстремальных ситуациях. В такие моменты, когда невозможно действовать, придерживаясь выработанных ценностей, которые на протяжении многих лет прививались родителями, школой, друзьями и прочими близкими людьми. Кризис работает как острый нож для фруктов. Он очищает от кожуры и обнажает ядро; неоформленное, зачастую движимое инстинктами первобытное состояние, в котором самосохранение доминирует над моралью.

Если эта теория верна, то Каспар только что сделал удивительное открытие: в глубине души он был слабым человеком. Потому что он не мог этого сделать, хотя поступок казался правильным, даже жизненно необходимым, а более подходящий случай убить Брука вряд ли бы еще представился.

Каспар переводил взгляд с бесчувственного мужчины под ногами на скальпель в своей руке и пытался убедить себя перерезать сумасшедшему глотку или хотя бы вскрыть ему вены. Но ничего не получалось. При всем желании он не мог этого сделать.

Он отвернулся и поковылял к Грете, убеждая себя, что ему просто не хватило бы физических сил лишить Инквизитора жизни. Но он знал правду. Он еще никогда не убивал человека. Он еще никогда не причинял никому зла намеренно. Но иногда он принимал решения, которые имели аналогичные последствия.

«Я Никлас Хаберланд. И я совершил ошибку».

Грета слабо дышала открытым ртом. Ее веки дрожали, а согнутые пальцы на коленях шевелились в такт мелодии в ее искусственном сне. На груди лежал кусок ткани, напоминавший слюнявчик. Каспару не нужно было нюхать, чтобы понять, чем он был пропитан.

Но почему? Почему Брук не остался верен своему методу? Почему он убивает Расфельда, а Грету лишь усыпляет хлороформом? И почему именно Софию хочет ввести в состояние, в котором она окажется запертой между жизнью и смертью?

Когда он откинул стул назад, Грета резко всхрапнула, а ее голова опасно накренилась, но, к счастью, старушка не съехала вниз, иначе ему не удалось бы вытащить ее из опасной зоны. Несмотря на ее легкий как перышко вес, ножки стула оставляли маленькие бороздки в старом паркете, когда он поволок ее из библиотеки.

«И что теперь?»

На толстом ковре в коридоре трение ощущалось намного сильнее, Каспар не смог больше тащить стул и сделал паузу. Истекая потом, он прислонился к стене, за которой должна была находиться кладовая, где Сибиллу ждала роковая встреча с Бруком. Здесь в коридоре шорох огня был тише, зато снова слышалось постукивание томографа этажом ниже.

Тук. Тук. Тук.

Магнитные волны, как выстрелы из пистолета, с регулярной периодичностью летели вверх по лестнице. Как часы, словно Каспар нуждался в напоминании, что время истекает.

«Полшприца разбавленного тиопентала. Сколько еще?»

Он подхватил Грету под мышки и приподнял. Одетую в шелковый халат, ее было легче перетащить сейчас по ковру в кладовую.

«Слава богу».

В отличие от библиотеки, в двери кладовой торчал ключ. Каспар вытащил его и запер дверь снаружи. Только сейчас он заметил, что дрожит всем телом. От состояния Софии его сейчас отличало лишь то, что он еще мог принимать осознанные решения. В настоящий момент он был неспособен даже позвать на помощь. Поэтому правильно, что он потратил последние силы на то, чтобы спрятать Грету в безопасное место. Брук был слишком тяжелым. С ним бы Каспар рухнул на полпути.