Ярость

Он знал историю трейдера Квеку Адоболи, который работал в швейцарском банке UBS, потерял два миллиарда из-за спекуляций и загремел в тюрьму на семь лет.

Ник Лисон, который довел до банкротства двухсотлетний банк, был досрочно выпущен из-за рака после четырех лет тюрьмы. Француз Жером Кервьель был приговорен к пяти годам заключения, и его обязали выплатить бывшему работодателю, банку «Сосьете Женераль», пять миллиардов евро…

Теперь подобная участь ждала и его.

Нееле уйдет к своему любовнику, а он вскроет вены. В тюрьме ему попросту не выжить.

Все выяснится самое позднее на ревизии в конце квартала. До тех пор он еще может потрудиться, жонглируя цифрами. Но потом – конец.

От коллег помощи не дождешься. Хайнер Мюллерссон из информационно-аналитического отдела вывел Юстуса на чистую воду еще три месяца назад. Юстус пытался поговорить с ним, может, спросить совета. Он намекнул, но не сказал ничего конкретного и искал в каждом слове Хайнера Мюллерсона надежду на грядущее падение рынка, цепляясь за негативные известия, как пьяница за последнюю бутылку.

Потом Хайнер попросил его об одолжении. Именно так теперь назывался шантаж среди коллег. Юстус должен был купить у него крайне невыгодные акции энергетических компаний. После энергетического поворота [11] эти акции, в отличие от остального рынка, начали падать. Хайнер упустил момент, не успев их вовремя продать, и теперь они сильно портили общую картину. Руководствуясь принципом «доброго держись, а от худого удались», он передал их Шаарду по бессовестно высокой цене. Но зато держал рот на замке.

С одной стороны, он защищал Шаарда, но с другой – лишь ускорял его падение.

* * *

Она хотела доехать до Ольденбурга на такси. Туристы с багажом, направляющиеся на такси из Лера в Ольденбург не слишком бросались в глаза. Те, кто мог это себе позволить, старались избежать поездки на автобусе.

Два рабочих с чемоданами для инструментов предложили вместе арендовать большое такси:

– Может, мы сможем взять кого-нибудь еще, и поездка на такси не будет стоит заоблачных денег.

Для маскировки, несомненно, совместная поездка с рабочими подходила как нельзя лучше, но она уже успела зайти в туалет и переодеться. Из Санта-Клауса она превратилась в стройную молодую женщину, чьи спортивные ноги в хлопковых колготках с дерзким орнаментом магическим образом притягивали внимание мужчин.

Камера хранения на вокзале казалась ей недостаточно надежной. Она затолкала деньги в коричневую детскую коляску. Кто станет подозревать привлекательную молодую мать, идущую с рождественской ярмарки? Кто захочет будить спящего ребенка?

Она уверенно шла вперед, но мужчины пытались с ней флиртовать, пытались найти подход через ребенка, спрашивали, мальчик это или девочка, просили показать личико и рассказывали о своих детях.

Она отражала все атаки. Малышу нужно поспать. Среди пышных подушек кукольное личико в шапке было почти незаметно.

Она так дрожала, что решила заказать индивидуальное такси. Не хватало еще, чтобы ее кто-нибудь запомнил. Эта безумная женщина, которая срывала с Санта-Клаусов бороды, к счастью, уехала на такси. Не хотелось бы встретить ее снова. Она была абсолютно непредсказуема.

Потом она выбрала самый простой вариант: прошлась с коляской по Леру до рождественской ярмарки, купила еще один пряник, печенья в шоколаде, ветчины и меда. А потом, как ни в чем не бывало, села на ближайший поезд до Нордена.

Здесь она оказалась в совершенно новой ситуации. Ее часть вагона была практически свободна. Только в углу сидела немного печальная пожилая дама, которая ездила к дочери. Она сняла обувь и положила ноги на противоположное сиденье. Увидев молодую мать в колготках с узором, она смущенно убрала ноги и извинительно посмотрела на нее.

Она заправила за ухо свои светлые волосы и дала понять, что ей совершенно все равно. Дама благодарно кивнула и снова положила ноги на сиденье.

После такого поступка, думала она, стоит вести себя подружелюбнее. В глубине души она по-прежнему оставалась сердечным, неравнодушным человеком и могла простить окружающим маленькие недостатки.