— Моего брата убили. Они искали его, и теперь он мертв. А я… я виделся с ним. То есть ездил к нему перед тем, как его убили. Не знаю, в чем они его подозревали, но теперь…
— Что натворил ваш брат? Почему полиция его так искала?
Бова отвел взгляд.
— Это личное.
— Вы сами ко мне пришли.
— Я знал, что его ищут, — тихо повторил Родни. — Но не знал почему. Это плохо. Но они его не понимали. Он много всякого натворил, с ним было трудно, но он этого не делал. Того, в чем они его обвиняли.
— Вы были с ним близки?
— Мы редко встречались. Но он был моим братом. Мы многое пережили вместе, давно. Но я немного быстрее нащупал почву под ногами. Он выбрал другую дорогу. Но я знаю, кем он был, каким он был, и…
— Это я понял, — сказал Адам. — Скажите мне вот что: вы когда-нибудь лгали о нем полиции? Например, они спрашивали, где он, а вы сказали, что не знаете?
— Да. Он нарушил условия досрочного освобождения. Больше я ничего не знал. Но выдавать его не собирался.
— Вы сказали им, где он прятался, когда полиция пришла к вам с этой новостью?
— Нет, я пока им ничего не сказал.
— Почему?
— Потому что я хочу понять, что произошло. И не с их слов. Мне нужно самому понять, что случилось.
— А потом?
Бова облизнул губы, отвел взгляд, но ничего не ответил.
— Я им ничего не говорил, — заверил его Адам. — И не скажу. Но они могут получить ордер и посмотреть записи трекера. Они знают о браслете?
— Нет.
— Тогда сейчас мы его снимем, но вам следует следить за тем, что вы им говорите. Чтобы не накликать на себя беду.
— Меня это не волнует. По крайней мере, теперь.