Бабочка нетерпеливо взмахнула крыльями, и затем ещё раз.
— Хорошо… — вздохнула я. — Но помни: рано или поздно, ты все равно станешь лишь частью их прошлого. Радостного, доброго, но… прошлого.
Движение серебристых крылышек показало, что мои слова услышаны и с ними согласны.
Я набралась смелости и приблизилась к Неклюдовым.
— Простите, — не громко и вежливо проговорила я, подойдя к ним сзади.
Они обернулись, заплаканные глаза матери Влада с надеждой посмотрели на меня.
— Что вам нужно, девушка? — угрюмо спросил отец Влада. — Вы из прессы? Да? Мы не собираемся давать никаких комментариев!..
— Нет, меня ничего не связывает с прессой или журналистами, — проговорила я и подошла к заплаканной женщине.
Она молча и выжидающе смотрела на меня. В её взгляде теплилась умирающая надежда, она как будто верила, что я скажу будто её сын на самом деле жив, а все, что происходило до этого лишь досадно недоразумение. Она так желала этого. Так пыталась поверить в это. Я поняла, что она не сможет смириться, не сможет дальше жить с этой болезненной и тяжкой утратой.
Если только… не помочь ей сохранить самое важное, что могло остаться после сына.
Воспоминания. Его воспоминания. Воспоминания его жизни, его глазами, хранящие его эмоции и чувства. Хранящие… его любовь к ним.
— Вы ведь родители Влада? — спросила я.
— Да, — ответил Неклюдов старший.
— Да, — едва слышно шепнула мать Влада.
Я вздохнула и приблизилась к ней.
— Не могли бы вы дать мне свою ладонь? — спросила я.
— Что?
— Девушка, что, чёрт побери, вам от нас нужно?! — рассердился отец Влада. — Вы что… Вы что не понимаете, что у нас произошло?!
Он встал между мной и своей женой.
— Уходите! Немедленно! Нам сейчас нет дела… — он замолчал, на мгновение, сжигая меня гневным взглядом. — ни до чего…