Неоновые росчерки

22
18
20
22
24
26
28
30

— Его знают многие другие… — начал, в ответ, Прохор.

— Да какая, на хрен, разница! — вскричал Меллин. — Важно, что они все заодно, вся эта ментовская шушара, и ФСБ это еб**ое, и прокуроры, и судьи! Это одна большая, слипшаяся из продажных и алчных служителей закона, протухшая насквозь туша не дееспособного государственного аппарата! Понимаете, вы или нет?!

Меллин по очереди посмотрел на Прохора, Вячеслава и братьев Ожеровских. Он не видел их лиц под масками, но общее тягостное давящее молчание было куда красноречивее любых взглядов и возражений.

— Да нет… — тихо выдохнул Меллин ошарашенно и как будто испуганно. — Вы что… Вы…

Казалось, ему не хватало ни слов, ни воздуха.

Он как будто только сейчас заметил и понял, что остался в меньшинстве. И это словно лишило его сил.

Прохор видел, как опустились плечи Дани и услышал, как он сдавленно вздохнул.

— Вы серьёзно?! — словно не веря, громко прошептал он из-под маски. — Серьёзно решили сдаться?!

Прохор пожал плечами.

— Пока что мы не сдаемся, мы лишь договорились о плате за информацию, от Корнилова.

— А откуда ты будешь знать, что он тебе не лжет, намереваясь таким не хитрым способом просто вывести отсюда побольше заложников? — с вкрадчивой едкостью спросил Меллин.

Прохор почувствовал, как вопрос Дани заставил его нервно проглотить холодный воздух.

Не спуская взгляда с маски Дани, он увидел, что Ожеровские и Маслов повернули свои темные лики к нему, вопросительно уставившись на своего лидера.

— Ниоткуда, — признал Прохор, — но если опасаться, что Корнилов лжёт, то… всё это, вообще не имеет смысла.

— Ошибаешься, — почти по-змеиному злобно и фанатичн прошипел Даня, — всё что мы здесь делаем, содержит куда больший и куда более важный смысл, чем расследование убийства твоей барной певицы-самоучки!..

— Ты чё охренел?! — прорычал Прохор и шагнул к Меллину.

— Да ты сам охренел, му**к трусливый! — заорал в ответ Даня и тоже ринулся к Мечникову.

Между ними тут же встряли Маслов и Михаил Ожеровский.

— Да тихо! Вы чего!

— Уймитесь, парни!