– Не люблю повторяться, но на вашем месте я поговорил бы с Хессом, – настоятельно посоветовал Снейдер.
Сабина грустно рассмеялась.
– Без назначенной встречи я даже приблизиться к нему не смогу.
Снейдер сунул части своего мобильника в карман и положил на стол банкнот в пятьдесят евро. Затем поднялся и хлопнул скрученным поводком по бедру. Винсент тут же поднялся и неуклюже вышел из-под стола. Бассет ласково потерся головой о штанину Снейдера.
Настоящая любовь! Сейчас, когда Диана Хесс мертва, а Снейдер больше не работает в БКА, этот пес, наверное, единственное, что у него осталось.
– Выясните, где Хесс проводит эту ночь, – сказал Снейдер.
– Если он не у себя в кабинете, то, вероятно, в служебной квартире на территории БКА.
– После смерти своей жены? Вряд ли.
– В загородном доме?
Снейдер поднял бровь в знак подтверждения.
– Да, вероятно, – вздохнула она. – Но у меня нет адреса.
– Его ни у кого нет. Адрес засекречен.
Сабина сосредоточила взгляд на Снейдере – но тот лишь стоял и смотрел на нее сверху вниз.
– Пойдем, Винсент, нам пора домой – это неблизкий путь. Спокойной ночи. – Он повернулся к Сабине спиной.
– Где находится загородный дом? – бросила она ему вслед.
– Вальдгассе, одиннадцать, – тихо ответил он не оборачиваясь.
После того как Снейдер покинул бар, Сабина взглянула в сторону Дирка ван Нистельроя и заметила, что за столом уже никого не было. К своей минеральной воде ван Нистельрой даже не притронулся.
21. Воскресенье, 29 мая
Харди стоял в узком переулке в типичном рабочем районе на востоке Франкфурта, застроенном четырех- и пятиэтажными домами, и смотрел на витрину закусочной с едой навынос. «Панда. Китайский фастфуд». Рядом находилась автомастерская с открытыми гаражными воротами, из которых летели искры. Визжала шлифовальная машина. И это в воскресенье!
Было всего десять часов утра, а из китайской закусочной уже пахло луком, соей и жареными ростками бамбука. До тюрьмы он лишь три раза ел китайскую еду. Тогда азиатские рестораны еще не вошли в моду, сегодня их можно было встретить почти на каждом углу.