И сейчас, сидя на кровати, под шум дождя за окном, Луис, мучимый кошмарным похмельем, с раскалывающейся головой, еще сильнее ощущал свое горе. Оно пришло словно серый призрак уныния из чистилища. Пришло и разъяло его на части, лишило последних остатков мужества, повергло в безысходную тоску, и Луис разрыдался, закрывая лицо руками и раскачиваясь взад-вперед, и в голове билась мысль: он отдал бы все, чтобы вернуть себе сына. Все, что угодно.
Гейджа хоронили в два часа дня. К тому времени дождь прекратился. Небо было по-прежнему затянуто тучами, и большинство скорбящих пришли с черными зонтами, предоставленными похоронным бюро.
Сама церемония была светской, однако по просьбе Рэйчел распорядитель похорон прочел отрывок из Евангелия от Матфея, начинавшийся со слов «пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне». Луис стоял на краю могилы и смотрел на своего тестя, стоявшего на другой стороне ямы. На мгновение их глаза встретились, но Гольдман тут же отвел взгляд. Сегодня в нем уже не было боевого задора. Мешки под глазами напоминали почтальонские сумки, тонкие белые волосы, выбивавшиеся из-под кипы, были похожи на ниточки паутины на ветру. Седая щетина на щеках как никогда придавала ему сходство с пьяницей. Он производил впечатление человека, который не совсем понимает, где он находится и что происходит вокруг. Луис пытался найти в своем сердце хоть каплю жалости к этому старику, но жалости не было.
Белый гробик Гейджа – замок, видимо, починили – стоял на двух хромированных полозьях над могильной коробкой. Края могилы были выложены искусственным дерном такого свирепо-зеленого цвета, что он резал Луису глаза. На этом неуместно веселом и ярком газоне стояло несколько корзин с цветами. Луис оглядел кладбище поверх плеча распорядителя похорон. Этот участок располагался на низком, пологом холме, покрытом надгробиями и семейными склепами, среди которых был монумент в римском стиле с высеченным на нем именем ФИППС. Над скатом крыши ФИППСа виднелось что-то желтое. Луис смотрел и никак не мог сообразить, что это такое. Он продолжал разглядывать это странное желтое нечто, даже когда распорядитель похорон объявил: «А теперь склоним головы и почтим память усопшего тихой молитвой в наших сердцах». Лишь через пару минут Луис разгадал загадку. Бульдозер. Бульдозер, припаркованный у подножия холма, чтобы его не видели скорбящие. Когда все закончится и гроб Гейджа опустят в могилу, Оз затушит сигарету о подошву своего узясного ботинка (могильщиков и подсобных рабочих, разбрасывающих окурки на кладбище, почти всегда увольняли без промедления; окурки на кладбище – дурной тон, слишком много клиентов умерло от рака легких), заберется в кабину бульдозера, заведет свою адскую машину и засыплет Гейджа землей, навсегда отрезав его от света солнца… по крайней мере до второго пришествия, когда воскреснут мертвые во Христе.
Когда распорядитель похорон сказал: «Аминь», – Луис взял Рэйчел за руку и увел прочь. Она пыталась возражать – ей хотелось побыть там подольше, пожалуйста, Луис, – но Луис был тверд. Они подошли к машинам. Луис увидел, как распорядитель забирает у скорбящих черные зонты с названием похоронной конторы на ручках и передает их помощнику. Тот составлял зонты в большую подставку, которая выглядела совершенно сюрреалистично на фоне мокрого искусственного газона. Луис держал Рэйчел под локоть правой рукой, а левой сжимал руку Элли в белой перчатке. Элли была в том же самом платье, которое она надевала на похороны Нормы Крэндалл.
Джад подошел к ним, когда Луис уже усадил своих дам в машину. Выглядел старик так, словно у него тоже была тяжелая ночь.
– Ты как, Луис? Нормально?
Луис кивнул.
Джад наклонился и заглянул в машину.
– Как вы, Рэйчел?
– Нормально, Джад, – прошептала она.
Джад бережно прикоснулся к ее плечу и повернулся к Элли.
– А ты, малышка?
– Нормально. – В подтверждение Элли продемонстрировала улыбку до ушей.
– А что там у тебя за снимок?
Сначала Луис подумал, что Элли не станет показывать фотографию Джаду, но она все-таки отдала ему карточку, хотя было видно, что девочка страшно стесняется. Джад держал снимок в своих огромных руках с неуклюжими на вид пальцами – пальцами, предназначенными для того, чтобы перебирать механизмы гигантских локомотивов или сцеплять вагоны в железнодорожном депо, – но эти же самые пальцы извлекли пчелиное жало из шеи Гейджа с отработанной ловкостью фокусника… или хирурга.
– Какая хорошая фотография, – сказал Джад. – Ты катаешь его на санках. Ему, наверное, нравилось, когда ты катала его на санках, да, Элли?
Элли кивнула и расплакалась.