Она без долгих объяснений сунула ему чертежный угольник примерно таких же габаритов, что и предполагаемое орудие убийства:
— Представь, что ты стреляешь в меня сзади.
— Эй, ты чего? На себе же не показывают! — возмутился дядя Федор.
— А на ком? У тебя в берлоге резиновой куклы не завалялось? Случайно… — хихикнула она.
— Издеваешься? Ну ладно… Стреляю сзади, и чего? Куда то есть?
Она ткнула пальцем в ямку у основания черепа:
— Примерно тут. И чтобы направление было снизу вверх, пуля прошла левую лобную долю и уперлась в кость чуть выше линии роста волос.
Федька потыкал острым углом в шею сестры:
— Неудобно. Запястье выгибать приходится.
— Вот и я говорю — неудобно! — с торжеством заключила Арина. — А если присесть немного? Ну не все же такие длинные, как ты.
Федька послушно согнул колени, став почти ее роста:
— Ну… так вроде нормально…
— А так? — она встала на нижнюю ступеньку стоявшей у книжного стеллажа стремянки. — А сам распрямись.
— Тоже ничего, но…
— Теперь отходи, — она поднялась на ступеньку выше, — и постарайся выдержать направление.
Отойти пришлось не так уж далеко — метра на три-четыре.
— Вот так в самый раз, — сообщил дядя Федор, остановившись в дверях комнаты.
— Супер! Спасибо, братишка! Можешь гулять.
— Обращайтесь! — он изобразил средневековый поклон.
Исходя из результатов «следственного эксперимента», логичнее всего было предположить, что роковой выстрел был произведен снаружи — потому и стекло разбилось. Как раз по направлению похоже: разница высот между полом галереи и тротуаром, на который выходили витринные окна, давала как раз нужный угол выстрела. И народу на этом самом тротуаре сколько-то собралось, так что, когда погас свет, выстрелить из негустой толпы — самое милое дело, никто ничего не то что не поймет, даже не заметит.