Эйвери прекрасно знала, как тянется время в больнице. Казалось, оно полностью останавливалось, когда ты сидел у постели близкого человека. Хотя, странным было не только время. Ее организм также удивлял. Она знала, что пора было поспать, но совершенно не чувствовала усталости. Она понимала, что стоит поесть, но не была голодна.
Блэк проверила свой телефон. Шесть пропущенных звонков, три сообщения. Все они были от Келлэвей, О’Мэлли и Коннелли. Она не открывала их. Сейчас ее больше интересовало время. Она даже не удивилась, увидев, что уже был час ночи.
Состояние Роуз ни капли не изменилось. Она все еще была без сознания и дышала за счет аппаратуры. Но врач уверил, что ее внутренние органы серьезно не пострадали и теперь готов был поспорить, что рано или поздно она выйдет из этого состояния. Глядя на дочь, Блэк думала о разговоре с доктором, который состоялся во время его последнего обхода перед окончанием рабочего дня.
Он принес ей сендвич из кафетерия, который она едва надкусила. Взяв в углу палаты стул, он перенес его к кровати и присел.
– Я планирую поговорить с Вами на равных и надеюсь, что Вы поймете ситуацию ровно так, как она есть. Вы ведь работаете детективом и, смею предположить, частенько имеете дело с тяжелыми случаями, так?
– Так.
– Что ж, основываясь на том, что мне известно о подобных ситуациях, это, скорее всего, был банальный крик о помощи. Ваша дочь может даже не осознавать этого... Предполагаю, так оно и есть. Если бы она действительно хотела убить себя, то проглотила бы куда больше таблеток. Фельдшер сообщил, что в бутыльке оставалось еще около дюжины штук. Да и вряд ли она обратилась бы за помощью. Я говорю это, чтобы Вы понимали, что судя по всему, Роуз нуждается в Вас, в Вашей помощи. Она хочет вернуться к нормальной жизни или хотя бы к той, которая возможна после пережитого.
«
Этот разговор произошел около семи часов назад. Хоть Блэк и обдумывала эту тему со всех сторон, она не считала, что существует вероятность восстановления их отношений с Роуз. Сама Эйвери никогда не была близка со своей матерью. Как только ей стукнул двадцать один год, она просто развернулась и уехала. Возможно, такое же будущее ждало и их с дочерью. Возможно, стоило принять этот факт.
Чтобы поддерживать голову в рабочем состоянии и перестать думать о кошмарах своего будущего, Блэк перечитала все сообщения и письма. Каждое из них содержало предложение помощи. Келлэвей добавила в письмо стикер, на котором было написано, что она молится за нее и Роуз, и в случае, если ей потребуется «жилетка», требовала непременно связаться с ней, даже если это произойдет ночью.
Что ж, вполне ожидаемо. Но ощущение подобной поддержки от людей, которые по большей части постоянно присутствовали в ее жизни, а также тех, кого она не так давно узнала, заставило ее подумать, что, возможно, мир не рухнул, когда умер Рамирес. Почему же она ощущала такую острую необходимость попрощаться с прошлым и начать жизнь с чистого листа? Почему она так долго скрывалась?
«
Последней мыслью Эйвери перед тем, как она, наконец, отключилась на неудобном стуле, была та, что она постоянно двигалась в обратном направлении. Она поняла, что Роуз действительно потребуется помощь, чтобы пройти через гибель отца и всю эту ситуацию в целом. Блэк также осознала, что на самом деле, она могла быть тем человеком, которому как раз больше всего и требовалась поддержка.
Жужжание телефона разбудило ее в 7:10 утра. Шея затекла от того, что она неудачно расположилась на стуле, а во рту стоял неприятный привкус, поскольку возможности почистить зубы у Эйвери не было. Высветившийся на дисплее номер был уже знаком, хотя она до сих пор не внесла его в список контактов. Звонила Келлэвей.
Блэк ответила, чувствуя теплоту в сердце после полученного накануне сообщения от напарницы. Не было никакого смысла затыкать ее. Это ничего не изменило бы, только показав грубость.
– Привет, Келлэвей, – ответила она.
– Привет, – раздалось в ответ. – Как дела?
– Она все еще без сознания, хотя врачи уверяют, что прорвется.
– Думаю, тебе стоит знать, что О’Мэлли и Финли беспокоятся. Они получили отчет от скорой и уже в курсе случившегося. Больше не знает никто. Такое ощущение, будто мы следили за тобой. Извини.
– Все хорошо. Правда. Слушай... Ты сможешь продолжить сама, пока я здесь?