Майнеры

– Я сказал: «Молись и кайся».

– О, ему точно не помешает!

Замок камеры закрылся, щелкнуло окошко, и тут же свет померк.

После кружки воды голова чуть успокоилась, Денис попробовал пошевелиться. Все тело немедленно отозвалось режущей болью. Он свернулся в калачик, колени уперлись в холодную и мокрую стену. Интересно, он один тут в карцере? И что делать, если придут забирать кровь? Прикинуться невменяемым? Это может ускорить его участь. Вероятнее всего. С психом вообще не будут разбираться, на такого любой суицид можно списать, не поперхнувшись. И ни одна комиссия, ни один человек не усомнится.

Денис был уверен, Ларин делает все возможное, чтобы его найти и достать, но… даже в свои пятнадцать лет он понимал – возможности учителя ничтожны. Если машина по перемалыванию костей закрутилась, остановить ее почти невозможно; если у тех, кто его сюда засунул, хватило власти и денег состряпать фиктивное решение суда, подкупить органы опеки, то они не остановятся ни перед чем, особенно если имеют долю от местного «медицинского» бизнеса. Он, конечно, слышал и даже читал в Интернете о чем-то подобном, но, как правило, все это было на уровне слухов, причем весьма сомнительных, и даже светила медицины, комментировавшие статьи о нелегальной трансплантации и скупке внутренних органов, твердили все как один одну и ту же фразу: «Это невозможно, нужны высококвалифицированные врачи, инструменты, техника, на «коленке» такую операцию не проведешь».

Он прислонился лбом к стене, так было легче переносить головную боль, вспышками озаряющую его воспаленный мозг. Тело лихорадило, кажется, у него начинался жар, но, естественно, никакой медицинской помощи (кроме разделки трупов) здесь не предусматривалось. Кажется, они ждали, что он околеет. Таков был смысл всей этой операции: сгноить его, а потом продать, так, чтобы и откапывать было нечего. Идеально.

И если Ларин не успеет, не найдет его в ближайшее время, то так и получится. Он молодой, здоровый, ничем не болеет, организм сильный – о таком может только мечтать какой-нибудь задыхающийся миллионер, лежа на каталке в подпольном медицинском центре.

Но как? Что он сам для себя может сделать в этой ситуации? Даже у Эдмона Дантеса в замке Иф вдруг появился неожиданный друг и помощник в лице аббата Фариа. На что надеяться ему, когда никакой романтикой тут не пахнет? На добрую волю надзирателя, или кто он тут, подавшего кружку воды?

«Почему нет? – ответил внутренний голос. – Напарник спугнул его, вполне может удаться попросить позвонить Ларину. Но что, что Ларин сможет сделать? Придет к стенам и станет кричать: „Выпустите моего ученика?“ Созовет прессу? Никто ему не поверит. Вооруженная охрана в лучшем случае вызовет полицию, а в худшем… они станут соседями по камерам. Но Ларин же взрослый. Наверняка у него есть знакомые, какие-то рычаги. Хоть что-то. Не может быть, чтобы никто…»

И вдруг его пронзила ужасающая мысль: если охранники-надзиратели так спокойно допускали возможность его смерти, зная, что его избили до полусмерти в кабинете начальника, и до сих пор это училище работает, значит… это значит, что никто отсюда еще не выбрался живым и способным рассказать о происходящем. Возможно, не все из воспитанников в курсе, возможно, они запуганы, возможно, на их близких тоже оказывают давление или… или они тут по собственной воле.

Денис выдохнул от нахлынувшего ужаса. Закашлялся. Теплая липкая пена вырвалась из легких.

Черная пелена камеры качнулась. Ему показалось: темень сгустилась, стала почти осязаемой – бесформенная тьма стала обволакивать его тело и мозг, медленно и неотвратимо.

Что-то надвигалось на него, что-то очень нехорошее. Так дикие звери, предчувствуя разрушительные цунами или землетрясения, бегут от них прочь. Но, в отличие от зверей, бежать ему было некуда.

Глава 52

Несколько дней Арсений Терентьев ходил словно заколдованный. Он перестал следить за собой, как это обычно делают тщеславные холостяки: трехдневная щетина, мятый костюм с оторванной пуговицей, отсутствие которой он не замечал, – даже сонная вахтерша Вероника Андреевна обратила внимание на его внешний вид. Она сжала губы, всматриваясь в его пропуск, но смотрела она не на пропуск, а на Арсения. Разумеется, она знала его не хуже других, но пропускной режим ввиду угрозы терактов ужесточили и теперь, знаешь не знаешь, приходилось требовать пропуска у всех сотрудников.

Кивнув, она посмотрела ему вслед. Похоже, запил, подумала она. Жаль, такой был мужчина степенный. И свободный.

Терентьев ее вообще не заметил, как не замечал и других работников. Когда на совещании начальник отдела спросил его мнение относительно вопроса по повестке дня, он даже не смог вспомнить, о чем идет речь. Уткнувшись в стол, Терентьев упорно пытался построить в голове цепь, которая бы замкнулась. Но она все не замыкалась, и это приводило его в бешенство.

А тут еще кто-то что-то от него требует!

– Да, Вениамин Аркадьевич, эм… простите… что вы спросили? Извините, не расслышал.

– Арсений Леонидович… Арсений. Может быть, вам за свой счет взять пару дней? Вы неважно выглядите. Второй день вы не слышите, о чем мы тут говорим. – Директор постучал ручкой по столу. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. – Вы сейчас меня слышите?