Я уже устал повторять одно и то же, однако он был лечащим врачом и имел право знать правду, поэтому я вкратце все ему рассказал.
Валькруа слушал бесстрастно, в его глубоко заплывших глазах не отразилось никаких чувств. Когда я закончил, он кашлянул и вытер нос салфеткой.
– Почему-то я чувствую потребность объявить вам о своей невиновности, – сказал он.
– Это необязательно, – заверил его я.
Отпив глоток кофе, я поспешно отставил стаканчик, поскольку успел уже забыть, какой он отвратительный на вкус.
В глазах Валькруа появился отрешенный взгляд, и на мгновение мне показалось, что он медитирует, удалившись в свой внутренний мир, как это было во время разноса, учиненного Раулем. Я поймал себя на том, что мои мысли начинают блуждать.
– Знаю, Мелендес-Линч винит в случившемся меня. С тех самых пор как я поступил сюда на практику, он винит меня во всех бедах отделения. Когда вы работали вместе с ним, все было так же?
– Скажем так: мне потребовалось какое-то время, чтобы наладить хорошие рабочие взаимоотношения.
Грустно кивнув, Валькруа отцепил от шарика люцерны несколько ростков и принялся их жевать.
– Как вы думаете, почему Своупы сбежали? – спросил я.
– Понятия не имею, – пожал плечами он.
– Никаких мыслей?
– Никаких. А почему они у меня должны быть?
– У меня сложилось впечатление, что у вас были хорошие отношения со Своупами.
– Кто это вам сказал?
– Рауль.
– Он не заметил бы хорошие отношения, даже если бы они укусили его за задницу.
– Ему казалось, что особенно тесный контакт вы наладили с матерью.
Его розовые пальцы стиснули вилку.
– Перед тем как стать врачом, я работал санитаром, – сказал Валькруа.