Галло постучал. Никто не открыл.
– Эй, там, в доме!
В ответ тишина.
– Поехали, – сказал комиссар.
Лаура с Ливией накрыли на террасе. Томный вечер навевал сладкую грусть, дневной зной как по волшебству сменился приятной прохладой, в небе плавала луна – до того яркая, что можно было ужинать и без света.
Женщины приготовили легкую закуску: у Энцо они ели поздно и к тому же натрескались до отвала.
За столом Гвидо рассказал о своей утренней встрече с крестьянином.
– Как только я ему сказал, что пропал ребенок, он сразу «ай-ай-ай», убежал в дом и заперся. Стучал-стучал – он не открывает.
«Выходит, не только полицию он не любит», – подумал комиссар. Но о том, что его встретили точно так же, промолчал.
После ужина Гвидо и Лаура предложили прогуляться вдоль моря при луне. Ливия отказалась, Монтальбано тоже. По счастью, Бруно отправился на прогулку с родителями.
Какое-то время они просто лежали в шезлонгах и наслаждались тишиной, нарушаемой лишь мурлыканьем Руджеро, развалившегося на животе у комиссара.
Потом Ливия сказала:
– Ты не сводишь меня туда, где нашел Бруно? А то с тех самых пор, как мы вернулись, Лаура мне даже не дала пойти посмотреть, куда он свалился.
– Хорошо. Только возьму в машине фонарик.
– У Гвидо тоже где-то был фонарик. Пойду поищу.
Они встретились у откопанного окна с включенными фонариками в руках. Монтальбано влез туда первым, убедился, что на полу нет крыс, и подал руку Ливии. Вслед за ними, разумеется, в окно проскользнул и Руджеро.
– Невероятно! – воскликнула Ливия, разглядывая ванную.
Было сыро и душно, проникавшего через единственное окошко свежего воздуха явно не хватало, чтобы проветрить помещение.
Они прошли в комнату, где комиссар нашел Бруно.
– Лучше тебе не заходить, Ливия. Тут целое болото.