Я смотрела в окно. У меня не хватало смелости признаться в этом.
Уиллоу перефразировала свой вопрос.
— Он бил вас, Элли?
Я прикоснулась к шелковому шарфу, скрывавшему жуткие синяки на шее, и тут же поняла, что выдала себя этим невольным движением.
— Возможно, я заслуживала этого, — прошептала я. — Я оскорбляла его, пусть даже на словах. Я порезала его ножом. И… мне
Какое-то время она размышляла об этом.
— Элли, — тихо сказала она. — Никто не заслуживает, чтобы его били. Вы не виноваты в том, что делали, независимо от ваших мыслей. Физическое насилие неприемлемо.
Я промолчала.
— Он сильно бил вас?
— Этого больше не случится.
— Почему?
— Я этого не допущу.
— Вам нужно обратиться в полицию.
— Я… я это сделаю. Обязательно сделаю, если он снова набросится на меня.
Напряженность ее взгляда стала почти физически ощутимой, и я ощутила сдвиг в ее энергии. Уиллоу была похожа на туго сжатую пружину, готовую распрямиться. Это встревожило меня. Я ненавидела конфронтацию. Она собиралась настаивать на звонке в полицию, а мне хотелось быть осторожной, хорошо подготовиться и находиться там, где он не сможет до меня добраться, когда я это сделаю.
— Я обращусь в полицию, — повторила я. — Но не здесь и не сейчас. Я хочу обратиться в полицию, когда буду у себя дома, в Канаде. Я хочу подать на развод у себя дома, где он не сможет причинить мне вред. И мне нужно избавиться от медикаментозной зависимости. Мне нужна ваша помощь, Уиллоу. Вы поможете мне слезть с лоразепама? Мне нужно постепенно снижать дозировку, чтобы не сорваться. Я выбросила бóльшую часть таблеток в унитаз, но сохранила достаточно на одну-две недели. Я хочу, чтобы вы держали их у себя и выдавали мне понемногу на каждый день, если понадобится.
Она смотрела на меня. Я видела, что она напряженно размышляет.
— И поэтому вы думаете, что он больше не будет бить вас, — потому, что вы будете свободны от зависимости?
— Он увидит, что я стараюсь. Я скажу ему. И я докажу, что это серьезно.