Именинница

Мне предстояло нарушить эту зеркальную симметрию.

— Амелия?

— Да?

— Ты говорила, что приедет дядя Эверт?

— Да.

— Когда?

— Приложи ухо к окошку на балконной двери, Расмус, и услышишь сирены. Совсем скоро.

— Так?

— Да, щеку и ухо.

— Но я ничего не слышу.

— Скоро, Расмус. Будут полицейские машины, сначала одна, потом другая.

— Точно?

— Точно. Скоро все снова будет хорошо, Расмус. Обещаю.

Итак, три дня. Я ждала, пока выпустят Заравича, и изучала протоколы вскрытия. Так я узнала, какое должно быть расстояние между пулевыми отверстиями во лбу и виске, и Заравич был застрелен по всем правилам.

Дальнейшее заставило меня несколько подкорректировать мои планы.

Я взорвала дом Хоффмана, чтобы внушить уважение к себе и заставить отнестись к делу серьезнее. Тогда Гренс пригласил нас к себе на неофициальное совещание, потому что кто-то из коллег якобы продался. Комиссар рассказал и о своем тайном напарнике, Пите Хоффмане, которого командировал в северную Албанию. Мы поняли, что следующим шагом будет установление связи с теми людьми, которые расстреляли троих мужчин в Швеции.

Чертов Хоффман, он занимался не тем, чем нужно. Совсем наоборот. Он выполнял задания Гренса и собирался вывести нас на чистую воду. Это он не оставил мне выбора. Хамид был хорошим человеком и любил меня, но ему недоставало силы. Под тем нажимом, на который был способен Хоффман, он выдал бы и меня, и тетю Весу.

И тогда я выкрала мобильник Гренса с новым номером Хоффмана.

Я подкупила нового охранника в Крунуберге за большие деньги, и подложила в камеру Заравича телефон и бумаги. А потом застрелила сотрудника Хоффмана на фоне монитора с кадрами Хюго и Зофии, чтобы он осознал серьезность моих намерений. Что оставалось делать? Я должна была подвигнуть его на выполнение моего поручения.

— Теперь я их слышу.