Именинница

— Сейчас они будут.

— Сирена! К нам едет дядя Эверт.

— Я же говорила, Расмус.

Она взъерошила ему волосы. Так может радоваться только ребенок. Потом посмотрела на его старшего брата Хюго, озабоченно наблюдающего за мамой. Вот мужчина, на которого можно положиться. Луиза беззаботно болтала ножками между ними, ничего не подозревая о разыгравшейся в этом доме драме.

Они вместе, как и полагается братьям и сестрам.

Все сошлось. С того самого мгновения, когда тетя Веса убила ради меня. Она позвонила и сообщила, что Хамида застрелили, но убийца пощадил ее. Тогда я не осознавала, что вся эта операция стала для меня способом вернуться домой, к любимой тете, кроме которой у меня никого не было. В тот момент я не выдержала, сломалась. Меня словно отбросило на много лет назад, к тем нескольким дням и ночам, которые я провела с мертвецами. Пока не приехала полиция и не забрала меня в мир живых. И сделал это тот, кто сейчас пытался спасти детей Хоффмана. Он же спас и меня, вторично. Потому что я лучше кого бы то ни было знала о детях, которым приходится расплачиваться за игры взрослых.

Заравич получил доступ к бумагам, и в этом плане уже ничего нельзя было изменить. Но у меня оставалось время помешать его мести. Заодно и довершить свою.

Итак, я снова сажусь ждать приезда Гренса.

Заодно Хермансон и Сундквиста.

Рядом с Зофией и ее детьми.

И все хорошо, если не считать страшной усталости.

Часть девятая

Вот и сирены.

Пульсирующий отсвет «мигалки».

Теперь вся вселенная только этот озлобленный звук и навязчивый, слепящий свет. Но вот автомобили останавливаются у дома, и все стихает. Эверт Гренс, Марианна Хермансон и Свен Сундквист бегут к подъезду. В квартире на первом этаже — привычная картина. В одной комнате смерть и хаос, в другой жизнь постепенно возвращается в русло обыденности. Двое мертвецов и семья, потрясенная, но не пострадавшая физически. И героиня-стажер, похоже, ничего еще толком не осознавшая.

Гренсу редко выпадало прибыть на место преступления по таким свежим следам. Обычно его работа состояла в поиске недостающих фрагментов пазла, сборе доказательств. Возможно, поэтому комиссар бродил по дому как неприкаянный, будто забыв о том, что все кончилось хорошо. Он не знал, как истолковать то, что видит, потому что преступление не состоялось и угроза жизни потенциальных жертв была предотвращена.

При этом комиссар сразу оценил идею с тайным ходом, когда Хюго показал ему гардероб. В этом был весь Хоффман — одиночка, привыкший рассчитывать только на себя. И мотив Душко Заравича был понятен Гренсу. Именно поэтому комиссар и упек его за решетку на три дня. И почему Хермансон выглядела такой гордой посреди всей этой суматохи, тоже объяснять было не нужно.

— Амелия настоящая героиня, — хвасталась она своей подопечной. — Стажер, Эверт, который понял преступника глубже, чем мы. И вовремя оказался в нужном месте. Так быстро сориентировалась, не промахнулась, и в результате — четыре спасенных жизни.

Гренс выразил свою признательность молодой женщине долгим и крепким рукопожатием. Он даже думать не хотел о том, что случилось бы, если бы она опоздала. Если бы Зофия, Хюго, Расмус… и тут комиссару снова стало не по себе. Даже не от нежелания поверить в то, что он видел своими глазами. Скорее, вернулось чувство оставленности, связанное обычно с воспоминаниями об Анни. Так бывает, когда нечто утраченное в жизни западает глубоко в душу и остается там.

— Спасибо. Это… выше всяких похвал. У меня и в самом деле нет слов…