Он посмотрел ей прямо в глаза.
– Вот так… У нас с вами есть нечто общее. Вы как-то сказали: мы выслушиваем человеческие исповеди. Люди приходят поведать мне о своих грехах, о своей смертельной тоске. А к вам они идут со своими неврозами, психозами и проблемами. И вы, как и я, связаны тайной исповеди…
– Я не совсем вас понимаю, отец мой.
– Сколько еще смертей должно случиться, чтобы вы пошли в полицию и рассказали все, что знаете?
– Я понимаю вас все меньше и меньше.
– Только не говорите мне, что вы об этом не думали.
– О чем?
– О том, что убийца, может быть, находится здесь, где-то на вашей территории, – ответил он, обведя широким жестом и кабинет, и весь дом.
– Но вы же сами только что сказали: «мы оба связаны тайной исповеди», – дерзко ответила она, сощурив глаза и выпустив затейливый завиток дыма почти ему в лицо.
– Даже если на кону человеческие жизни? Даже если монстр опять возьмется за свое и снова будут жертвы? Ваши душа и совесть, Габриэла, готовы взять на себя такую ответственность?
Она улыбнулась.
– Вы сейчас впервые назвали меня по имени, отец мой.
Он заметил, что она о чем-то задумалась и заколебалась. Ноги ее по-прежнему были скрещены, туфля соскользнула на ковер, и он залюбовался великолепной лепкой ступни с блестящими ногтями.
– Ну, конечно, я об этом думала, – согласилась она.
– И?..
–
Аббат почувствовал, что его старое усталое сердце забилось чаще, и кадык на шее дернулся туда-сюда.
– Кто?
– Это я скажу в полиции, когда придет время…
Аббат вздохнул.