Сервас увидел, как на лице Габриэлы появилась ледяная улыбка.
– В данном случае все решает врач, – отрезала она. – Врачи имеют
Она непринужденно, даже развязно взмахнула рукой.
– Впрочем, даже если я рассмотрю ваш запрос положительно, то существует настоятельная рекомендация предоставлять такие документы только в присутствии одного из стражей порядка.
– Я вижу, вы проштудировали вопрос, – прокомментировала Циглер.
– Именно так.
Габриэла вызывающе смотрела на нее серыми глазами, и Сервас подумал, что не только мужчины соревнуются, чья струя попадет дальше.
– Я также располагаю полномочиями вас арестовать, здесь и сейчас, – холодно бросила Ирен. – Интересно, какое впечатление это произведет на вашу клиентуру, когда об аресте станет известно? Вы не хуже меня знаете, что в наше время сведения, просочившиеся в прессу, – самая ходовая монета. «Мадам психиатр взята под стражу в ходе расследования убийств в Эгвиве». Даже если ваше имя и не будет названо, о ком подумают люди, прочитав заголовок?
Она обратила к психиатру жестокую улыбку.
– Вы детский психиатр, – сказала она. – Представляете, какое впечатление произведет это на родителей ваших подопечных?
Габриэла попыталась бравировать напоследок:
– Кто знает? Может быть, это принесет мне новую клиентуру…
– Смотрите сами,
Сервас прочел в глазах психиатра больше, чем гнев – глубокую и безрассудную нутряную ненависть ко всему, что представляют они с Ирен, и всепоглощающее презрение. Он сразу подумал о словах Деверни. А потом все исчезло так же внезапно, как возникло, и губы Габриэлы Драгоман растянулись в улыбке.
– Пойдемте.
Она направилась в глубину зала, прошла мимо картин и толкнула дверь в маленькую комнату без окон, с серыми бетонными стенами, где неоновые светильники освещали металлические стеллажи с десятками этикетированных картонок.
– Вот, пожалуйста, – сказала она.
Циглер пробежала глазами по картонным корешкам.
– Где начало?
Габриэла уже доставала часть папок сверху. Теперь она послала Циглер почти дружескую улыбку.