Милые детки

– Лорен, что ты делаешь?

Она заглянула в кухню и, заметив на столе рядом с тостером ключи от машины, сжала их в руке. Перед ней возникло лицо Патрика, он загородил ей дорогу, пришлось сделать шаг в сторону.

– Ты куда собралась?

В ушах у нее стоял высокий, пронзительный звон, вытеснявший все остальные мысли: выбраться, из дома, наружу, куда угодно, прочь с дороги.

– Лорен, остановись.

Патрик произнес это достаточно громко и требовательно, чтобы привлечь ее внимание, но недостаточно, чтобы заставить подчиниться. Она устремилась прочь от него, вперед, через гостиную, к двери.

– Пожалуйста, Лорен, я прошу тебя.

Открыв дверь, она обернулась и посмотрела на мужа. Патрик, уцепившись за ее рукав большим и указательным пальцами, глядел на нее щенячьими глазами, умоляющими, затянутыми матовой пеленой паники. Их взгляды встретились, и звон в ушах Лорен затих. Она стояла, плотно сжав губы, Патрик же приоткрыл рот, сделал короткий вдох, собираясь заговорить, но тут в комнате заворчала радионяня, послышался плач Райли. Даже через дешевый хриплый динамик Лорен немедленно поняла, что это именно Райли, а не Морган, хотя для всех вокруг и, судя по всему, для Патрика тоже они выглядели и плакали совершенно неотличимо. Мысль об этом заставила ее на секунду задержаться: «Я мать этого ребенка».

Но лишь на секунду. Затем она дернула рукой, освобождаясь от хватки Патрика, повернулась к открытой двери, к улице, к вечернему солнцу, готовая шагнуть прочь, оставить собственных детей на попечение их безалаберного отца, не имевшего ни малейшего желания о них заботиться, готовая бежать бог знает куда, да и неважно куда, лишь бы подальше. И, повернувшись, замерла на месте. У нее перехватило дыхание.

В рощице напротив дома, которую и рощицей-то не назовешь, так, кучка кустов, пара-тройка деревьев да заросли крапивы, стояла темная фигура. Она. Волосы свисают собачьими хвостами, глаз не видно из-за тени, падающей на лицо, но воображение само дорисовывает из памяти продирающий до костей взгляд. Чувствуя, как ледяной ужас ползет вверх по позвоночнику, Лорен попыталась отвернуться, но не смогла и вместо этого продолжила смотреть на женщину, на ее растрескавшиеся губы, уголки которых приподнялись в хищной улыбке. Лорен зажала рот рукой, чтобы не закричать.

Она повернулась к Патрику, совершенно изменившись в лице, но он ничего не понял. Он не видел…

– Это та женщина, – выдохнула Лорен, – из больницы.

Торопясь зайти обратно в дом, она толкнула Патрика обеими руками в грудь, так что он потерял равновесие и врезался в приоткрытую дверь, которая тут же распахнулась настежь и оглушительно грохнула о стену.

– Что? – переспросил он, высунувшись наружу и глядя по сторонам.

– Вон там, – показала Лорен, но он все равно не видел.

Вон там, в кустах, не на тротуаре, не посреди улицы, а прямо через дорогу, вот в тех кустах, перед домом. Женщина пригнулась, но Лорен все равно видела темную макушку ее косматой головы, знала, что она затаилась там, готовая напасть.

– Где? – спросил Патрик, глядя не в ту сторону. – Какая женщина?

– Да закрой ты эту хренову дверь, Патрик! Давай живее!

Она схватила его за руку и потянула так резко, что он пошатнулся и невольно сделал шаг назад. Лорен захлопнула дверь и прижалась к ней спиной, тяжело дыша.

– Совсем сдурела? – Патрик потирал локоть в том месте, где ударился о дверной косяк.