Штормовое предупреждение

Еще глоток, просто чтобы унять дрожь. Она смотрит на телефон, наклоняется, присматриваясь к освещенному дисплею, к цифре возле зеленой трубки, сигнализирующей о пропущенных звонках. Нетерпеливые, раздосадованные люди, друзья, которые скоро почувствуют, как досада сменяется тревогой. А после и кое-чем похуже.

“Тем, с кем у нее больше всего контактов”.

Тем, кто, наверно, любит ее.

“Мы дождемся парома в половине восьмого, — сказал он. — Не раньше, народу не должно быть слишком много. Я доеду с тобой до Люсвика, но дальше справляйся сама. И возьми себя в руки, иначе все полетит к чертовой матери”.

Она опять смотрит на часы. Пора спуститься, если они хотят успеть. Просто сделай, как он хочет, думает она. Напиши эту треклятую эсэмэску и спустись в подвал.

Кончай думать!

Не поднимая телефон со стола, она дрожащим пальцем открывает “новые сообщения” и начинает писать.

73

Карен смотрит на Уильяма Трюсте, на стакан в своей руке, потом опять на Трюсте. Поднимает стакан, подносит к губам. Отчетливый вкус виски, дыма и дубовой бочки. Необычное сочетание крепости и мягкости.

— Первый послевоенный год, — говорит он. — Отец моей бабушки получил по соглашению с Гротами двенадцать бочек. Нынче они на вес золота. Я нашел одиннадцать в соединительном ходе.

Он кивает в другой конец помещения и улыбается.

— По соглашению?

— Гроты выдавили Альбина Хусса из винокурни, которой они владели на паях. Или вы думали, что Гроты всегда были единоличными королями виски?

Карен секунду размышляет. Бюле вроде упоминал, что и Альбин Хусс, старый угольный барон, имел долю в винокурне?

— Почему же он расстался со своей долей?

— Шантаж, — коротко отвечает Уильям Трюсте. — Альбин Хусс и Йоккен Грот начали дело вместе около ста лет назад. Но в войну Альбин проворачивал кое-какие делишки с немцами, и Йоккен, когда проведал об этом, сообразил, что может стать единоличным владельцем. У Альбина были угольные разработки и место в областном управлении, и выйди его гешефты наружу, он бы потерял все. Но, если Альбин отступится от виски, Йоккен Грот обещал молчать. Иначе половина принадлежала бы мне, понимаете? А вместо этого я пашу на этих фарисеев.

Карен вспоминает рассказ тетки. Если Альбин Хусс сотрудничал с немцами, это, безусловно, хороший повод для шантажа. Его положению владыки Ноорё определенно пришел бы конец, а государство не упустило бы возможность экспроприировать угольные разработки за смехотворную сумму. Сразу после войны, когда вскрылись неприятные факты, нечто подобное случилось с одной из ланолиновых фабрик под Равенбю. Расставшись с винокурней, предок Уильяма Трюсте, пожалуй, еще дешево отделался.

— Значит, Гроты завладели всем предприятием и помалкивали о том, что им известно, — говорит она. — Мне кажется, выйди все это наружу, репутация их фирмы тоже отнюдь бы не выиграла.

— Пожалуй. И меня такая ситуация вполне устраивает. Впрочем, эта тайна останется между нами.

От этих слов по спине бегут мурашки. Мне необходимо выиграть время, твердит она про себя. Заставить его рассказывать. Изобразить дурочку, пусть хвастает.