Если я исчезну

Я смеюсь.

– А, так вот что, по-вашему, значит быть добрым.

– Гомер – хороший человек. Он не сделал бы ничего подобного.

– Мужчине легко быть хорошим, так же как женщине легко быть сумасшедшей. – Я наклоняюсь: – Вы можете верить во что хотите, но вам нужны доказательства. Нечто большее, чем эти гнусные идейки, блуждающие в вашей маленькой голове… Верно?

Он вздыхает и снова откидывается назад.

– Клементина сказала, что вы писательница. Что ж, вы точно знаете, как рассказывать истории самой себе.

– Прямо как вы.

Три месяца спустя

Каждое утро я просыпаюсь рано, чтобы покормить лошадей. Это новые лошади, взамен старых, и мы лучше о них заботимся. Мы на время переехали в желтый дом, который не пострадал от загрязнения благодаря отсутствию водопровода. Мы ждем, пока основная территория очистится.

Мы планируем превратить ранчо в убежище для женщин, которым необходимо исчезнуть. Весь день мы работаем, расчищаем тропы, занимаемся ремонтом. А по ночам мы работаем над своими делами. Мы заботимся о животных, заботимся друг о друге, и нам никто не мешает. Мы можем выглядеть, как хотим, делать, что хотим, быть кем хотим. Мы не исчезаем. Нас, наоборот, становится больше. Каждые выходные в нашем ретрите участвует все больше и больше гостей. Кого-то приводит сюда подкаст, кого-то – сайт и фотографии в инстаграме, а также обещание, что это место, где мы можем просто быть. Это место, где мы в безопасности.

Полиция продолжает расследование того, что произошло на ранчо. Они пересчитали кости, найденные в саду твоей матери. Всего нашли останки тринадцати женщин. Флоренс – одна из них. Большинство из них были идентифицированы, но некоторые никогда не будут опознаны. Все по-прежнему отказываются верить, что убийца – Гомер. Морони сбежал из города, хотя ему не предъявляли никаких обвинений и вряд ли собирались это делать. Ты говоришь, что полиция будет продолжать расследование, потому что ну а как иначе.

Грейс родила ребенка. Девочку. Грейс назвала ее Надежда, потому что женщины с именем Грейс всегда выбирают своим детям такие имена. У нее и в мыслях нет вернуться в Абилин, к семье, которая даже не подозревала, что она пропадала. Она говорит: «Джед хотел бы, чтобы я осталась здесь», и я не собираюсь с ней спорить, хоть и подозреваю, что этого он хотел бы меньше всего на свете. Мы все помогаем ей с ребенком. Мы все по очереди присматриваем за ней, как будто это наш общий ребенок, так что иногда мы забываем, чья она на самом деле.

Ты рассказываешь о том, как росла на ранчо, как чувствовала себя в ловушке. Подчеркиваешь, насколько мы сейчас свободны. Ты повторяешь это снова и снова, как раньше твои родители неустанно твердили: «Мы так рады, что ты здесь». Ты говоришь: «Я так рада, что наконец свободна».

Солнце неизменно всходит и заходит. Деревья лежат в штабелях. Ручей бежит громко и быстро, так близко к нам, что после сильного дождя я чувствую, как он стучит у меня в груди. Я думаю: как же нам повезло быть здесь, и стараюсь не слишком много думать о том, почему или каким образом нам так повезло.

Но не всем нравится такое положение вещей.

Почти каждое утро я вижу, как он стоит неподалеку: большой черный грузовик. Иногда за рулем Тасия, иногда Клементина. Меня это раздражает. Я чувствую себя замаранной. Они будто выжидают, когда что-нибудь пойдет не так.

Я спрашиваю тебя: «С тобой было то же самое? Гомер и Морони, которые пытались столкнуть тебя с дороги и нападали на тебя, тоже все время следили за тобой? Непрерывно за тобой наблюдали? Ты поэтому сбежала?» А ты отвечаешь: «Ты единственная, кто понимает».

Однажды рано утром я просыпаюсь от кошмара и выхожу на улицу одна. Белль Стар пасется на пастбище. Когда я прохожу мимо, она узнает меня и пофыркивает. Мы поместили ее с нашими новыми лошадьми, и она стала альфа-кобылой. Теперь ранеными и покусанными оказываются новые лошади, и я горжусь ею и боюсь ее одновременно.

Я спускаюсь к реке. Вблизи она шумит, как целый оркестр. Долина сочно зеленеет, но в воздухе, особенно в утреннем, витает запах смерти, который доносится сверху, как постоянное напоминание о том, что мы живем в тени чего-то большего.

Я вижу грузовик. «Клементина», – думаю я, глядя на номера. Она стоит на подъездной дорожке и чего-то ждет. Я пытаюсь не обращать на нее внимания, выбросить ее из головы, но она мигает фарами. Она подает мне сигнал. Она зовет меня. «Пора мне как следует с ней поговорить. Кто-то ведь должен». Ты говорила, пусть смотрят: «Они думают, что такие страшные».