Если я исчезну

– Ой, вы писательница! А я преподаю в школе. Мы были бы рады, если бы вы заглянули к нам, – говорит она, как будто я Стивен Кинг. Меня даже не публиковали. И я не собираюсь публиковаться. Я даже не писательница, за исключением того, что я склонна творчески подходить к своей реальности.

– Может быть, – отвечаю я, потому что это лучший способ сказать «нет». – Мне пора возвращаться.

Она кивает, как будто точно знает, что я имею в виду. А я думаю про себя: Клементина милая. Я хотела бы с ней подружиться. А дружила ли с ней ты?

Понимая, что это не самый разумный поступок, я все же спрашиваю:

– Вы знали дочь Эдди?

– Рэйчел? – Ее улыбка меркнет. Я киваю. – Ну, конечно, я знала ее.

– Вы были близко знакомы?

Она морщит нос.

– Когда мы были моложе. Но в молодости все между собой дружат.

– Много ли у нее было близких друзей? – А потом, подумав, что такой интерес может показаться странным, добавляю: – Я подумала, что было бы неплохо познакомиться с людьми моего возраста.

– Я вашего возраста, – произносит она, но мне так не кажется. Она, должно быть, родила, еще будучи подростком. Родив детей, она, конечно, состоялась как женщина, но такого счастья и врагу не пожелаешь. – Но Рэйчел… Рэйчел ни с кем не была особо близка. Кроме Бамби. Ее кота. Наверное, он и был ее лучшим другом. – Что за оскорбительное клише об одинокой женщине, думаю я. А затем, вдогонку: успокойся, ты все принимаешь слишком близко к сердцу!

С притворным смехом я открываю дверцу и сажусь в машину.

– Увидимся на следующей неделе! – кричит она мне вслед.

Я машу через окно и ловлю выражение лица Гомера, сидящего в машине позади нее. Его ямочки проступают, даже когда он хмурится. Он с силой распахивает дверь. Это выглядит неподобающе для его статуса, а столь хмурое выражение не подходит к его беспечному лицу.

– Я, кажется, говорил тебе…

Но он подходит ближе и начинает выражаться тише, окончания фразы я не слышу. И развернуться не могу, поэтому уезжаю по извилистой дороге назад, на ранчо.

Колеса шуршат по дороге, меня опять начинает укачивать, а я обдумываю слова Клементины. Вспоминаю фотографии Бамби, которые ты постила в инстаграме и твиттере. Да, на ранчо обитает около трех десятков кошек такой же окраски, как и та, которую я нашла мертвой в свой первый день. Теперь я пытаюсь вспомнить, был ли на нем ошейник, но не могу. Тогда я сразу решила, что это Бамби, и не разглядывала его как следует. Я боялась запачкать руки. Теперь я ругаю себя, ведь ты всегда поучала меня: детали, детали! запоминай детали! Какое у них было ружье? Какие на них были перчатки? Где они были в два часа дня в четверг?

Твоя мать сказала, что похоронит кота на кладбище домашних животных. Но она также сказала, что уборщик мусора приезжает раз в неделю.

Мусорный бак находится за летним домиком, вне поля зрения дома твоих родителей. Он стоит за решетчатым забором, чтобы скрыть его от гостей. Я проскальзываю за забор и закрываю за собой калитку, чтобы никто меня не увидел. Мой нос наполняет зловоние от мусора, но под вонью от бытовых отходов скрывается и другой запах. Запах, который все живые существа распознают инстинктивно.

Бабах! – гремит выстрел. С колотящимся сердцем я отскакиваю к неотесанному забору и раздираю щеку об него. Мне показалось, что выстрел прозвучал прямо позади меня, настолько он был резкий и оглушающий. Но я напоминаю себе, что выстрел донесся со стрельбища.