«Мне это напомнило жест какого-нибудь сановника при возложении венков», — вспоминала позже Хелен Фоглер. Вернувшись к дверям, Хансик почти просительно изрек:
— Прошу понять меня правильно. Некто заботится о вас и о вашем прелестном ребенке. Вам желают только добра… сами знаете кто. Так что ведите себя соответственно.
Он ушел, а Хелен осталась стоять, глядя на принесенные дары. Глаза ее были полны слез.
Я была очень расстроена. Понимаете, я люблю животных и не могу видеть их мучений. И когда шофер Шмельца сбил косулю, я была так несчастна, что прекрасный зверь стал жертвой нашей губительной техники…
Пытались ли тогда мне что-нибудь внушить? Разумеется, нет. Шмельц только непроизвольно вскрикнул: «Бедное животное!» О том, что жертвой мог стать человек, не было и речи. У меня не было оснований не верить доктору Шмельцу. Я ведь женщина и склонна доверять мужчинам. Как, например, вам…
— Ну вот и вы! — воскликнул Вольрих, когда в его кабинет вошел редактор Лотар. — Я думал, вы и сами торопитесь избавиться от этого дерьма!
— Поэтому я здесь, — заверил его Лотар, старательно прикрыв за собой двери.
— Надеюсь, вы принесли все бумаги Хорстмана и не вздумаете водить меня за нос?
— Ни в коем случае. — Лотар показал толстую желтую папку. — Первоклассный материал, вот увидите, у вас глаза полезут на лоб!
Вольрих требовательно протянул руку:
— Так давайте же!
— Ну, герр Вольрих, так не пойдет. — Вольрих явно рассердился.
— Вам известно мое предложение: или вы работаете на нас, или не работаете вообще. Ни у нас, ни у кого другого. Мы вас вышибем так, что никто уже не возьмет вас на работу.
— Ну уж нет, Вольрих. Я, напротив, полагаю, что вы мне предложите солидное повышение, кабинет поприличнее с шикарной секретаршей и свободный рабочий режим…
Вольрих с облегчением рассмеялся:
— Вы, однако, нахал, если полагаете, что можете себе такое позволить. Ладно, почему бы и нет? Сделать можно все, вопрос, что вы в состоянии предложить взамен. Чтобы вам было ясно: кота в мешке я покупать не собираюсь.
— Разумеется. — Долговязый блондин Лотар раскрыл папку. Любовно порывшись в ней, извлек наконец густо исписанный лист бумаги. — Ну вот на пробу, если хотите. Один из четырнадцати случаев. Это касается некоего Вальдемара Вольриха.
Вольрих держал себя в руках, явно ожидая чего-то подобного.