– Сиди и думай, как. – Иван спрятал водку и колбасу под рубаху. – Я сегодня гуляю.
В избе они расположились с Власовым за столом, нарезали колбасы и хлеба.
– Слышь, а ты где работаешь? Вербованный, что ли? – вдруг спросил Пимен. Иван рассмеялся:
– В лесу денег нету! Я по другой части вербованный.
– По какой же?
– Зачем тебе знать? Мы с тобой выпили и разбежались. Ты на работу – хребет ломать, я тоже…
– Ты погоди, погоди, парень, – Власов поймал его за рукав. – Это что за работа такая? Воруешь, поди? Иван опять рассмеялся.
– Я законы уважаю, можно сказать, даже люблю… Говорят, к тому же у вас тут прокурор серьезный мужик.
– Да! – Власов подал стакан. – Крутой! Не зря его бритвой резали, когда он еще в милиции работал. Так щеку располосовали – ужас!.. Слушай, а может, и мне там какая работа найдется у тебя?
– Какой с тебя толк? – отмахнулся Иван. – Ты человек темный, хмурый какой-то… А гармонь у тебя играет?
– А как же! – Власов вскочил, вытащил за ремень из-под кровати гармошку. – Вот она, родимая!
Он растянул мехи и заиграл плясовую. Иван вышел на середину и, закинув руки за голову, отбил чечетку.
И только расплясался Иван, как Власов сомкнул мехи и отставил гармонь.
– Нет, ты пришел ко мне в избу, пляшешь, пьешь тут, а насчет работы сказывать не хочешь! Говори!
– Не могу я. – сказал Иван, утирая пот. – Тайная у меня работа, и говорить запрещено.
– Кем запрещено-то? – удивился Пимен.
– А бабой моей.
– Тьфу т-ты, мужик еще, бороду носишь, – выругался Власов. – А баба командует над тобой. Я свою бабу, знаешь, как держал? Во! – Он показал кулак. – Пикнуть не смела.
– И я свою держу – во! – Иван потряс кулаком. – В рог согнул!
– Это тебя она согнула! – захохотал Пимен. – Ей чулки, ей коньяк… А ты, дурень, ломишь.