На далеких рубежах

22
18
20
22
24
26
28
30

Он почувствовал сквозь перчатку тепло ее руки, и это тепло волнами растекалось по всему телу.

-- Ну а как там на аэродроме? -- спросил Телюков, не находя других слов.

-- Как всегда. Сидят в землянке. Дроздов и Махарадзе играют в шахматы, а командир полка письмо все читает да перечитывает... Жена прислала. Говорят, очень красивая у него жена, молодая, студентка...

Упоминание о Лиле неприятно отозвалось в сердце Телюкова.

-- Говорят, что на вербе груши растут, -- произнес он, стараясь скрыть невольное раздражение.

-- Нет, нет, она действительно хороша. -- Нина, словно нарочно, дразнила его. -- Я видела ее фотографию. У подполковника. Сидит, ужинает, а сам на фото все посматривает. Очень, наверное, любит ее. Боже, а как я мечтала об институте, -- вздохнула она. -- Геологом хотела стать. А теперь, видишь, посуду мою...

-- Пойдем, Нина, -- прервал ее Телюков.

-- Куда?

-- Не бойся, не ко мне. Покатаемся.

Они взялись за руки, прошлись по площадке и, не сговариваясь, остановились под пихтой, где Телюков прятался от Лизы. В ветвях висела синяя лампочка, и в этом призрачном свете Нина выглядела очень бледной, резко обозначились черные тени под глазами.

-- Плохое настроение, Ниночка?

Нина смахнула снежинку с ресницы.

-- Да, неважное... Иногда думаешь... накинуть бы петлю на шею. Легкая смерть, говорят...

-- Нина, опомнись, ну что ты говоришь, Нина...

-- Ах, милый, если бы ты знал! -- Она внезапно упала ему на грудь и заплакала.

-- Ну вот, Ниночка... Ну что ты, успокойся...

Девушка подняла полные слез глаза и тоскливо посмотрела на Телюкова. Слезы и этот застывший взгляд Телюков понял по-своему.

-- Успокойся, Ниночка... Я никогда ни одним словом не упрекну тебя... Никогда не коснусь твоего прошлого, слышишь? -- Он поцеловал ее, почувствовав на губах солоноватый привкус слез.

Она печально улыбнулась:

-- Ты добрый. Я тебе верю... Но это совсем не то, что ты думаешь...