К величайшему своему изумлению, они узнают в несчастных двух белолицых.
Эти люди, казалось, дошли до крайних пределов истощения. Конечности их, затекшие от веревок, не в состоянии двигаться; глаза помутнели и смотрят тупо и неподвижно в одну точку; губы пересохли, посинели и едва могут шевелиться, а голос почти совершенно угас, так что с трудом выговоренное ими слово «спасибо» едва можно расслышать.
По состраданию, которое отражается на лицах при шедших и бережному обхождению с ними, потерпевшие угадывают в них своих спасителей.
Нечто похожее на вздох вырывается у них из груди — это слово «пить! »
Шарль бегом бежит на бателлао, хватает чашку, полную воды, вливает в нее порядочную дозу тафии и возвращается на шлюпку.
Со всевозможной осторожностью ему удается влить по несколько глотков этой живительной влаги каждому из двух незнакомцев.
Мало-помалу это питье начинает производить желанное действие; оно одновременно и оживляет, восстанавливая силы, и утоляет мучительную жажду. Спустя немного времени незнакомцы снова тянутся за питьем и теперь уже сами жадно пьют из большой чашки.
По мере того как они пьют, лица их оживают. Слабый румянец появляется на щеках, глаза проясняются, голос, хотя и дрожит, но все же становится более уверенным.
Они снова принимаются благодарить своих спасителей слабым, страдальческим голосом. Вдруг Шарля осеняет догадка:
— Да ведь они умирают от голода! Питье утолило их жажду, но не прекратило мучений от голода! Вот причина их чрезвычайной слабости!
— Да, вы правы, сеньор: эти люди истощены голодом! — соглашается шкипер.
— Но они не в состоянии прожевать что-нибудь, они так слабы. Им нужно дать какую-нибудь жидкую пищу!
— Предоставьте это мне, если вы ничего не имеете против! Я сейчас приготовлю им прекраснейшее шибэ, которое они сумеют проглотить без труда и которое восстановит их силы не хуже самого лучшего супа из черепахи!
Это шибэ — незатейливое блюдо, не требующее никаких кулинарных познаний.
В небольшую латку всыпают горсть куака (грубой муки из маниока), вливают немного воды и размешивают это все пальцем так, чтобы образовалась кашица, которую снова разбавляют водой.
Эта безвкусная похлебка, не имеющая ни запаха, ни цвета или, вернее, напоминающая по цвету грязные смоченные опилки, отличается чрезвычайной легкостью, удобоваримостью и питательностью.
Ничего лучшего в данном случае нельзя было придумать для больных, которые принялись с жадностью уничтожать эту пищу.
Шарль, зная по опыту, что обременять желудок людей, страдающих от истощения, чрезвычайно вредно, предлагает им воздержаться и подождать, пока они успеют приготовить им что-нибудь более вкусное и более подкрепляющее. Тем временем индейцы, которым теперь нечего было делать, так как работать ганчо и форкильей теперь не приходилось, сначала бессмысленно смотрели на происходившее, затем растянулись на палубе, на самом припеке, и заснули, как пригретые солнцем животные.
Шарль, с помощью своих друзей и сеньора Хозе, перенес обоих незнакомцев со шлюпки под навес на корме бателлао, снял с них промокшую одежду, одел во все свежее и сухое. Маркиз тем временем приготовил для больных прекраснейшее кушанье, каким иногда балуют себя моряки: на бутылку хорошего бордосского вина кладут несколько кусков сахара и крошат в него довольно крупными кусками сухари, которым дают несколько размокнуть в вине.
— Не правда ли, господин шкипер, это не хуже вашего шибэ?
ebooksa