— Это будет устроено в пользу полиции.
— Ваше превосходительство не намерены устроить какие-либо торжества и увеселения к этому времени?
— К лотерее-аллегри вы можете добавить большой шест и деревянных коньков.
— Ничего более?
— Не задавайте мне глупых вопросов, разве вы не знаете, что двадцать пятое мая — праздник унитариев. Правда, так как вы сами испанец…
— Ваше превосходительство имеете еще какие-либо распоряжения на эту ночь?
— Никаких, вы можете теперь удалиться.
— Но утром я не премину исполнить приказания вашего превосходительства относительно служанки.
— Я не давал вам никаких приказаний, только дал вам совет! — резко заметил Росас.
— Очень благодарен вашему превосходительству! — сконфуженно залепетал начальник полиции.
— Не за что! — насмешливо отозвался Росас. Викторика низко откланялся отцу и дочери и вышел из комнаты, уплатив как и все, кто переступал этот порог, свою дань унижения, страха и раболепия и притом уходил, не зная точно, остался Росас им доволен или нет. Эту жестокую, томительную неуверенность бессердечный диктатор нарочно поддерживал в своих приближенных, полагая, что сильный страх мог заставить их бежать куда глаза глядят, а слишком большая уверенность в его расположении могла сделать их слишком фамильярными и даже нахальными.
ГЛАВА X. Тигр и лиса
После ухода начальника полиции наступило довольно продолжительное молчание. Росас и его дочь, погрузившись каждый в свои мысли, хранили молчание, бодрствуя, тогда как приземистый падре Вигуа хранил его в сладком сне, положив оба локтя на стол и опустив голову на руки.
— Поди ложись спать! — сказал Росас дочери.
— Мне не хочется спать, сеньор! — ответила она.
— Все равно, — уже очень поздно.
— Но вы останетесь один.
— Я никогда не бываю один, сейчас явится Спринг, и я не хочу, чтобы он тратил время попусту, рассыпаясь в любезностях перед тобой, иди!
— Ну, хорошо, татита, позовите меня, если вам что-нибудь понадобится.
Донья Мануэла подошла к отцу, поцеловала его в лоб и, взяв со стола свечу, ушла во внутренние комнаты.