— Молчите! Не произносите всуе имя Всевышнего! — вскричал дон Мигель, прерывая испуганного падре, лицо которого покрылось густой краской, а лоб — темными пятнами.
— Отступник! Отверженец! Нечестивец! Пробил твой последний час, моя могучая рука нанесет тебе удар! — вскричал дон Кандидо, который, поняв, что он не подвергается никакой опасности, захотел показать себя героем.
— Где вы хотели найти сообщников для своего преступления? — спросил дон Мигель.
Гаэте не отвечал.
— Отвечайте! — вскричал дон Кандидо громовым голосом.
— Отвечайте! — сказал дон Мигель тем же тоном.
— Я хотел попросить их у Соломона! — отвечал монах, не открывая глаз и слабеющим голосом.
Ему стало трудно дышать.
— Под каким предлогом? Молчание.
— Говорите!
— Говорите! — вскричал дон Кандидо, снова приложив свой пистолет к виску падре.
— Ради неба! — пробормотал тот, пытаясь подняться, но тотчас же откидываясь на подушку.
— Вы боитесь?
— Да.
— Вы умрете!
Вопль, сопровождаемый внезапным движением головы, вырвался из груди священника — кровь начала заливать его мозг.
— Вы не умрете, если будете убеждены, что никогда не встречались в этом доме с теми лицами, которых вы преследуете! — сказал дон Мигель.
— Но вы, вы кто такие? — спросил падре, приоткрывая глаза и поворачивая голову влево и вправо.
— Никто!
— Никто! — повторили еще раз учитель и ученик.