Черезнесколько дней армия решит участь всех жителей республики, она разрешит великую задачу свободы двадцати народов, беспокойные взгляды которых устремлены на пики ее храбрых солдат.
Главнокомандующий просит всех офицеров, унтер-офицеров и солдат армии глубоко проникнуться этой важной и славной миссией, которую они призваны исполнить в своем отечестве…
Сеньоры генералы, офицеры и солдаты освободительной армии! Вскоре участь республики будет решена, вскоре нам предстоит или быть покрытыми славой и благословениями шестисот тысяч аргентинцев, или умереть в тюрьмах тирана и влачить жалкую жизнь в иностранных государствах, между тем как ярость тирана обрушится на наших отцов, жен и детей. Выбирайте, мои храбрые товарищи, полчаса храбрости достаточны для славы и счастья республики!
Враг в будущем сражении, вероятно противопоставит нам, многочисленную армию. Но ничто не должно нас смущать. Если главнокомандующий отдаст приказ к атаке, победа будет за нами. Все будет зависеть от храбрости освободителей. Пусть кавалерия стремительно бросится на центр неприятельской армии — она не выдержит. Важно, чтобы одни легионы, назначенные главнокомандующим, соединили свои усилия для того, чтобы обратить неприятеля в бегство, а другие должны преследовать его.
Главнокомандующий верит в свою армию!
Хуан Лаваль
— О, как это возвышенно! — восторженно вскричала молодая женщина, когда Мигель закончил свое чтение.
— Да, дорогая Эрмоса, я всегда находил, что все прокламации и дневные приказы армиям очень похожи друг на друга и что все они возвышенны, но хотелось бы увидеть возвышенность в действиях. Предприятие генерала Лаваля
будет великолепно, если он бросит свои эскадроны на улицы Буэнос-Айреса.
— Он придет.
— Дай Бог!
— Но скажи мне, почему ты так неосмотрительно носишь при себе такую важную бумагу?
— Я ее получил в том доме, куда отвел Луиса.
— Какой же этот дом?
— Просто дом одного служащего.
— Боже мой! Ты спрятал Луиса в доме служащего Росаса?
— Нет, сеньора, в доме моего служащего.
— Твоего?
— Да, но тише!.. У ворот на улице остановилась лошадь.
— Хосе! — крикнул он, выходя во двор.