Росас

— Ну так что же?

— Ну, может пройти какой-нибудь патруль, карета привлечет его внимание, он станет следить и…

— Ах, да, да, я все понимаю… Идем, Мигель, но… — прибавила она, опираясь на спинку кресла.

— Но что!

— Я не знаю… Я хотела бы посмеяться над собой, но не могу. Я не понимаю, что чувствую в своем сердце, но…

— Идем, Эрмоса!

— Идем, Мигель!

Молодой человек подал руку своей кузине и повел ее в гостиную, где их ждали дон Луис, одетый во все черное, и священник.

Дон Луис был бледен и встревожен: его сердце также сжималось в предчувствии какой-то беды. Священник, предупрежденный доном Мигелем о необходимости как можно скорее кончить церемонию, для которой все было приготовлено заранее, тотчас же приступил к самому важному акту своей священной службы.

В гостиной находилось только шесть человек: священник, новобрачные, дон Мигель, Хосе и Лиза.

В эту эпоху убийств и измен надо было обладать большим мужеством тем священникам, которые остались незапятнанными и, следовательно, были внесены в списки осужденных и вынуждены были скрываться, чтобы рискуя своей жизнью тайно исполнять обязанности их сана.

Святой отец, приведенный доном Мигелем, давно знавшим его, отвечал на предложение молодого человека одним словом:

— Идем!

Когда молодой человек хотел вложить ему в руку кошелек, полный золота, он тихонько оттолкнул его и сказал Мигелю с кроткой и печальной улыбкой:

— Таких вещей не делают за деньги, брат мой, я солдат Христа и исполню свой долг, что бы ни случилось со мной потом.

Спокойный, полный достоинства и с улыбкой на лице, вошел он в этот дом, при выходе из которого, быть может, его ждала страшная смерть.

Церемония началась, она была проста, но величественна.

Священник произнес молитву, задал тот вопрос, ответ на который скрепляет судьбу супругов и за пределами жизни и на который ни одни человеческие уста не могут ответить без трепетного биения сердца. Протокол церемонии был подписан священником, слугами и свидетелями — дон Луис и донья Эрмоса были соединены навеки, и никакая человеческая власть отныне не могла разорвать на земле те узы, которые были заключены на небе.

Молодые супруги вздохнули с облегчением, при нежном пожатии их рук, их лица, бледные за минуту до этого, окрасились живым румянцем: счастливое будущее открывалось перед ними.

Едва, по окончании церемонии, донья Эрмоса успела обнять дона Луиса, плакавшего от радости в ее объятиях, как дон Мигель подошел к Хосе.