— Конечно, мой друг, философы должны ожидать всего; я повторяю вам, что наше положение далеко не завидное и приятное: я вспомнил о вас, потому что я знаю вас за доброго малого, который, если захочет, может отважиться на смелое предприятие.
— Что касается этого, лейтенант, то вы знаете, что я во всем готов слушаться вас; что нужно делать?
— Мне помогать очень просто. Рамирес известил меня, что индейцы должны напасть на нас в эту ночь. Правда ли это, ложные ли слухи, я не могу еще ничего сказать, только я думаю, что лучше всего готовиться ко всему и быть настороже.
— Черт возьми! Я думаю то же, лейтенант.
Двое этих людей исполняли свои роли с таким совершенством, что вполне обманывали друг друга.
— Уже около полуночи, через полчаса разбудят наших людей. Так как очень возможно, что на нас нападут спереди и сзади, то мы разделим наш отряд на два. Вы примите начальство над одним, а я над другим; согласны вы с этим?
— Совершенно.
— Какой же пост вы предпочтете для себя?
— О, какой вы пожелаете, — сказал Линго, — я не принимаю в расчет свое самолюбие.
— Это все равно, говорите смелее, я постараюсь вас удовлетворить.
— Хорошо, лейтенант, если вам это все равно, я стану во главе арьергарда.
— Вам не страшно, мой добрый малый, ведь это самый гибельный пост?
— Я хочу вас уверить, лейтенант, что вы ошиблись на мой счет.
— Итак, вы подвергнетесь большой опасности, — отвечал Блю-Девиль с выражением самой едкой иронии, которая, против желания, покоробила бандита. — Я вас уверяю, что нисколько не ошибся на ваш счет и знаю отлично, чего держаться относительно вас; будьте покойны, я не замедлю отдать вам справедливость.
— Благодарю вас, лейтенант, честный человек не нуждается в награждении за хорошее исполнение своей обязанности, — отвечал бандит с притворным видом.
— Все равно, итак, я могу рассчитывать на вас?
— Я даю вам в этом слово.
— Согласен; наблюдайте только хорошенько.
— О, не опасайтесь.
Два человека расстались, очень довольные один другим, по крайней мере с виду.