В дебрях Борнео

Мало-помалу, однако, все стихло, и только в одном месте, среди лиан, образовавших почти непроницаемую сеть, по-прежнему слышались возня и стоны носорога.

Заинтересовавшись этим, Сандакан предложил Янесу, Тремаль-Наику и Каммамури приблизиться к этому месту и попытаться покончить с животным, ибо оставлять его живым в тылу отряда было, по меньшей мере, неблагоразумно.

Четверо разведчиков, оставив уже совершенно оправившийся от паники отряд под руководством Сапогара, тронулись в путь и скоро нашли то место, где находился уцелевший носорог.

Продвигаясь с особой осторожностью и готовясь каждую минуту дать отпор толстокожему гиганту, если бы тот вздумал напасть на них, разведчики переговаривались только вполголоса.

— Вероятно, эта огромная носатая скотина запуталась в корнях и побегах лиан! — высказал предположение Янес.

— Почему не предположить, что опять какой-нибудь носорог застрял в зыбучих песках? — запротестовал Каммамури.

— Ни то ни другое! — заявил Сандакан. — Я предвижу, что носорог схватился с каким-нибудь напавшим на него хищником и только поэтому не набросился на нас, как это сделали его товарищи!

— Вместо того чтобы спорить, — вмешался Тремаль-Наик, — мы должны сделать еще пару шагов, вон к той полянке. Мне кажется, я уже вижу огромное тело носорога.

—А я вижу, что у него, кроме рога на морде, имеется еще какой-то странный горб на спине! — поддержал Янес, готовясь стрелять.

При робком свете наступившего рассвета можно было разглядеть подтверждение каждого из высказанных разведчиками предположений. Во-первых, носорог запутался в лесной чаще, в сетях лиан, прорвать которые он не имел сил. Во-вторых, он до половины туловища провалился в какую-то яму, должно быть, в ловушку, устроенную туземцами для какого-нибудь хищника, так что на поверхности видна была лишь его уродливая свинообразная голова с чудовищным рогом. В-третьих, на его спине, действительно, имелся какой-то странный горб. Но этот горб был живым существом: огромная черная кошка, вцепившись в толстую кожу носорога могучими задними лапами, когтями передних буквально рвала клочья живого мяса гиганта, оказавшегося совершенно беспомощным и беззащитным.

— Черная пантера! — воскликнул Сандакан, узнав врага носорога, по силе и кровожадности почти не уступающего тигру.

— Каммамури и Тремаль-Наик, вы примите на себя обязанность покончить с носорогом, стреляя в глаза. Он сейчас освободится из своей ловушки, как я вижу, и тогда станет опасным для нашего отряда. Ты же, Янес, возьми на себя труд уложить пантеру! — скомандовал затем он.

— Постараюсь! — отозвался португалец, беря ружье на изготовку. Раздались одновременно четыре выстрела, слившихся в один.

Словно пораженный громом, носорог упал на месте, тяжестью своего колоссального туловища обрывая опутавшие его лианы, и покатился на дно ямы, из которой ему удалось с таким трудом частично выбраться.

Но пантера избежала предназначенной ей участи: вероятно она была оглушена, ранена, но это не уменьшило ее ярости.

При падении убитого наповал носорога хищница, сброшенная с его спины, упала в нескольких шагах от людей, приземлившись, как и подобает кошке, на все четыре лапы, инстинктивно успев перевернуться в воздухе. Мгновенно придя в себя, пантера одним прыжком ринулась на новых врагов.

Ружья всех четверых были разряжены, и заряжать их снова не было времени, так что оставалось только воспользоваться ими как простыми дубинками. Но пантера не дала никому возможности даже взмахнуть ружьем: она буквально перелетела пространство, отделявшее ее от ближайшего к ней человека — им оказался Янес — и вероятно, покончила бы с португальцем одним ударом могучей лапы, покрытой кровью носорога, если бы Сандакан, с детских лет привыкший к охоте на хищников, отшвырнув в сторону ставшее бесполезным ружье, не встретил ее ударом своего ятагана.

Удар этот был страшен: череп пантеры оказался расколотым на две части, от затылка до пасти, и смерть поразила хищницу мгновенно. Безобразным комком животное скатилось на землю к ногам Сандакана и Янеса. Глядя на еще подергивавшееся в агонии тело страшного врага, Янес пробормотал:

— Тысяча чертей! Хорошенькая кошечка! — Жаль, что ты, Сандакан, так безжалостно попортил ее блестящую шкуру!

— Ты, друг, жалеешь, что я не дал пантере возможности попортить твою собственную королевскую шкуру? — отозвался, смеясь, Сандакан, который был занят тем, что вытирал окровавленный клинок ятагана о траву. — У меня, милейший, не было другого выбора. Или ты, или пантера. Извини, в другой раз не буду… А насчет шкуры ты не совсем прав. Действительно, я расколол голову твоей «кошечке», так любящей лакомиться мясом носорогов, но это беда не так уж велика. Шкура и впрямь великолепна, и она тебе очень пригодится. Ведь теперь мы, по словам Назумбаты, находимся уже на краю лесов, на границе степной области, где ночи бывают довольно-таки прохладными. Шкурку с «кошечки», способной одним ударом лапы переломить хребет самому сильному человеку, мы снимем. В нашем отряде есть немало искусников, умеющих выделывать кожи, и у тебя будет великолепное одеяло. Бери свою добычу!